Уоррен продолжил:

— Первое, что мы должны заставить вас сделать, — это переехать обратно в Новую Зеландию. В Великобритании вы слишком уязвимы, и, с тактической точки зрения, вам необходимо обеспечить, чтобы основная юридическая борьба велась здесь. Это также даст вам возможность подать заявку на получение юридической помощи, и, если она будет предоставлена, это снимет значительную часть финансового бремени и стресса. Тот факт, что юридическая помощь может быть предоставлена, также послужит сигналом к тому, что у вас достаточно обоснованное дело.

По счастливому совпадению, мы с женой уже обсуждали возможность отъезда из Великобритании; в то время у нас было два варианта — Новая Зеландия или Европа. Мы посчитали, что в связи с разногласиями вокруг меня продолжать жить в Херефорде, где я ежедневно сталкивался с военнослужащими Полка, невозможно. Не то чтобы большинство из них не хотели со мной разговаривать — более того, мне стало известно, что с моральной точки зрения многие поддерживают мою позицию, но я чувствовал себя неловко, ставя их в такое положение. В конце концов, это была моя борьба, моя проблема, и никто другой не должен был быть в нее вовлечен.

Это был именно тот толчок, который нам был необходим. Через два дня я вылетел обратно в Великобританию, уверенный, что Уоррен держит в руках мои интересы, слушания и все остальное. Через шесть недель мы продали дом в Херефорде, а Сью с девочками отправились в Окленд. Я был вынужден остаться в Великобритании еще на некоторое время, чтобы привести в порядок кое-какие дела, но был более чем счастлив увидеть свою семью в безопасности.

* * *

Жизнь в Новой Зеландии, безусловно, стала освежающей переменой, а для Сью и девочек — конечно же, удивительно новым опытом. Они быстро адаптировались к новой стране — идиллическому месту для воспитания детей — и расслабленному образу жизни, не обращая внимания на махинации министерства обороны, которые продолжались за кулисами.

Тем временем Уоррен занимался исследованиями и подготовкой нашей линии защиты. В сочетании с этим он представил мое дело на рассмотрение Совета по оказанию юридической помощи (позднее известного как Агентство юридических услуг), и после долгих дебатов и обсуждений оно было удовлетворено. Это само по себе было немалым достижением и в конечном итоге оказало огромное влияние не только на то, как велось мое дело, но и на тактику, которая была применена на защите в суде.

Тактическое решение, которое посоветовал Уоррен, заключалось в отказе от обязательства, которое я дал, находясь в Великобритании (не публиковать и не разглашать содержание книги «Солдат номер пять» без предварительного уведомления министерства обороны за 24 часа). Это было сделано по двум причинам: 1) чтобы заставить МО возобновить судебное разбирательство с моим участием в качестве главного ответчика, и 2) чтобы заставить МО принять на себя обязательства в соответствии с новозеландскими процессуальными порядками.

Уоррен сообщил об этом Лондону по факсу 21 июня 1999 года. В этом факсе он уведомил, что, хотя я не планировал в ближайшее время публиковаться, «мне поручено сообщить, что любое обязательство (в той мере, в какой оно еще может быть действительным) не имеет силы, и вы уведомлены об этом за 24 часа».

Как мне потом описали, реакция на этот факс оказалась сродни «ядерной бомбе». Где-то, кто-то или что-то в Уайтхолле взорвалось, и в Великобритании, и в Новой Зеландии были поданы новые судебные запреты ex parte.[71] Впрочем, это было ожидаемо. Уоррен немедленно связался с юристами министерства обороны в Новой Зеландии, заявив, что процесс дублируется и, поскольку мы не собирались переезжать в Великобританию, они должны выбрать, в каком процессе им участвовать. После некоторых дебатов разбирательство в Великобритании было приостановлено, а Новая Зеландия получила приоритет, таким образом, поле боя оказалось на нашем заднем дворе.

* * *

По мере того как недели превращались в месяцы, всё и вся превращалось для МО в проблему. Только получение доступа к письменным показаниям под присягой против меня стало серьезным оперативным мероприятием. Министерство отказало в доступе к этим документам, уже поданным в суд под грифом «для служебного пользования», и в особенности к тем из них, в которых теперь, очевидно, подробно описывались конкретные случаи нарушения конфиденциальности, и которых я давно добивался. Ограничение доступа к этим документам подразумевало, что они настолько «горячие», что их нужно просматривать под охраной.

Уоррену сообщили, что юристы МО разрешат ему ознакомиться с документами только самостоятельно, в их офисе. Он не мог делать копии или показывать мне какие-либо подробности предполагаемых нарушений.

Это требование было отклонено, в результате чего Уоррен подал заявление в Высокий суд с просьбой предоставить ему надлежащий и разумный доступ к документам. После слушаний, прошедших со стороной защиты, судья согласился, и министерству обороны было приказано передать копии своих «секретных» материалов, которые могли храниться в палате Уоррена, где мы оба могли оценить материал в свое личное время.

Такое официозное и грубое отношение было характерно для МО на протяжении всего судебного процесса. Однако важнее то, что теперь «конфиденциальные» материалы министерства наконец-то стали известны (в отличие от всей книги, они ограничились лишь 23 эпизодами), и мы смогли опровергнуть их утверждения.

За несколько месяцев мне удалось составить график, который Уоррен кропотливо перекрестно сопоставлял, и который опровергал около 95 процентов того, что, по утверждению министерства, не было в открытом доступе. Но мы понимали, что для суда этого может быть недостаточно, учитывая утверждения МО о безопасности, и поэтому Уоррен решил, что неоценимую помощь в подтверждении наших выводов окажет независимый военный эксперт. Ему пришлось получить специальное разрешение суда, чтобы разрешить эксперту доступ к судебным документам.

Для проведения оценки к нам на самолете прилетел доктор Кристофер Пагсли, новозеландец, военный историк и преподаватель в австралийском университете Новой Англии. Работая в доме Уоррена, доктор Пагсли получил собранный нами аналитический материал, а также двадцать с лишним книг о САС, на которые я ссылался, и копию рукописи. За один уик-энд доктор Пагсли убедился, что по сути мы правы и что так называемое конфиденциальное содержание книги в той или иной форме уже стало достоянием общественности. Сделав это, он вернулся в Австралию, пообещав в ближайшее время подготовить отчет, который подтвердит его выводы.

Однако через несколько недель после этой встречи начались странности — с доктором Пагсли стало трудно связаться, и, что было еще тревожнее, он