— Бл*ть.

Я перевожу взгляд с быстро приближающихся порогов на Саванну, а потом на ее тюбу.

— Саванна, возвращайся в свою тюбу, — кричит Рыжий, и я не упускаю, что его голос звучит громче, чтобы перекрыть рев реки, разбивающейся о камни впереди.

— Не получится. Слишком опасно, — кричу я в ответ, когда течение ускоряется. — Тебе нужно отвязаться.

Я смотрю на Саванну, крепко сжимающую одну из ручек нашей тюбы. Я упираюсь посередине, пытаясь использовать свой вес для управления тюбой.

— Можешь держаться за меня? Очень крепко, хорошо?

— Дерьмо, — выдыхает она и обнимает меня. — Клянусь богом, если я бросила употреблять только ради того, чтобы утонуть, я буду в ярости, — говорит она мне в грудь, и я смеюсь.

Потом мы натыкаемся на пороги, и все превращается в ад.

Наше положение в самом хвосте бросает нас на камни, и я ругаю себя за то, что не отвязал нас или не предложил плыть группами вместо длинной чертовой вереницы. Мы натыкаемся на еще один порог, тюба сильно дергается и кренится в сторону. Саванна кричит. Мои костяшки задевают обо что-то острое. Боль говорит мне, что повреждена кожа.

Слышу, как кто-то из нашей группы кричит. Не могу понять, от страха или от волнения. Дастин или Люк вопят, как идиоты, но я сосредотачиваюсь на нашей тюбе. Мы врезаемся в другой камень, и я пытаюсь увернуться от столкновения со следующим. Нескольких мы избегаем, но на пути всегда возникает еще один, более крупный. Сав держится за меня так крепко, что я едва могу дышать.

— Держись, — кричу я Саванне под рев реки. — Скоро спуск.

Мы натыкаемся на еще один камень, он кидает нас вбок, затем следуют еще два. Я выравниваю тюбу как раз вовремя, чтобы удариться о другой, но перед тем, как мы попадаем под мост, тюба переворачивается.

Это происходит молниеносно.

Моя хватка отрывается от рукояти, и я сильно ударяюсь обо что-то, прежде чем меня разворачивает и затягивает под воду. Саванна больше не держится за меня. Я шарю вокруг, но ее нет. Пытаюсь позвать ее, но глотаю воду. Я не могу умереть в этой реке. Не могу.

Боль рикошетом пронзает руки, ноги и голову, когда я бьюсь о камень за камнем. Грудь начинает гореть, потребность в кислороде сильнее, чем когда-либо, но я знаю, что если вдохну, это убьет меня. Я пытаюсь встать, но не могу найти опору. Течение слишком быстрое, вода слишком глубокая. Мне удается ухватиться за что-то, острые камни рвут кожу, но не дают за них зацепиться. Я полностью дезориентирован. По голову в воде и вращаюсь. Как в стиральной машине. Я не могу умереть здесь.

Открываю глаза, и меня окружает сплошной коричневый цвет — темный, грязно-коричневый цвет — и мои мысли перескакивают к Бринн и выходным, которые мы провели в горах несколько лет назад. Она поймала форель, и вода в озере была такой же коричневой и мутной. Только спокойнее. Я не могу умереть здесь. Не могу оставить Бринн. Не могу ее потерять. Не могу стать еще одним человеком, которого она лишится.

Я барахтаюсь и тянусь, цепляясь за все кругом в попытке выплыть на поверхность. Легкие горят. Тело болит. Я думаю о Саванне. Она здесь. Ей может быть также больно. Она также напугана. Она может погибнуть.

От этой мысли больнее, чем от необходимости дышать. Это страшнее, чем смерть.

Я барахтаюсь сильнее, тянусь дальше, сжимаю челюсти от жгучей, внутренней, непреодолимой потребности сделать вдох. А потом падаю вниз, как на американских горках. Спуск.

Моя голова прорывается на поверхность, и я вдыхаю, глотая воздух и барахтаясь, чтобы остаться на плаву. Чтобы снова не пойти ко дну. Течение сильное, но камней здесь меньше.

Светлые вспышки. Серебристые пряди показались из воды, а потом снова исчезли.

Саванна.

— Леви, — кричит она, выбираясь на поверхность. — Леви!

Она снова исчезает. Ударяется о камни, вращается. Она почти добралась до спуска.

Я плыву вбок, но против течения. Каждый мускул горит, но я должен до нее добраться. Моя голова раскалывается. Мы не можем умереть здесь. Не сейчас. Не тогда, когда я только что вернул ее.

Когда Сав снова всплывает, я оказываюсь на ее пути, и она врезается в меня, и на секунды, которые кажутся часами, я прижимаю ее к себе, крепко обнимая. Затем мы оба врезаемся в холодный цемент опор моста.

Я прижимаюсь к опоре.

— Поднимайся, — командую я, подталкивая тело Саванны, чтобы она ухватилась за один из железных столбов и вытащила себя из воды.

Как только она поднимается, я следую за ней, вытаскивая себя из демонической реки и падая на опору моста.

Какое-то время мы ничего не говорим, просто тяжело и глубоко дышим. Горло саднит. Я все еще дезориентирован. До сих пор ощущаю вращение, хотя, наконец, неподвижен. Моя спина исцарапана до чертиков. Я чувствую тошноту и головокружение. Голова раскалывается, и я касаюсь затылка, натыкаясь на рану и формирующуюся гигантскую шишку.

— Саванна! Леви!

Мы смотрим в сторону берега и видим насквозь промокшего Рыжего с расшибленным в кровь лбом. Мое зрение немного затуманено, но я все равно его вижу.

— Вы ранены? Как вы?

Хотя его голос ровный и сдержанный, в нем звучит облегчение, смешанное со страхом. Рыжий думал, что мы умрем. Что Саванна умрет. Он был в ужасе.

— Я в порядке, — отзывается Сав. — Царапины и синяки. Чертовски больно, но ничего страшного.

— Я приведу помощь. Оставайтесь там, — кричит он, и Саванна вяло показывает ему большой палец вверх, а затем устало смеется.

— Куда, по его мнению, мы денемся? — бормочет она, и это правда.

Вернуться в реку не вариант, поэтому, пока не прибудет лодка или вертолет, мы здесь застряли.

— У нас все хорошо, — кричу я. — Но поторопись.

Рыжий поворачивается и торопливо бежит вверх по берегу, затем исчезает в деревьях.

— Ты в порядке? На самом деле?

Я перевожу взгляд на нее, осматривая каждый дюйм ее тела. Купальник на боку разорван. На руке глубокая царапина, а на щеке намечается синяк. Я слегка провожу пальцами по каждой травме.

— Больно?

Глаза Саванны закрываются, но она мягко улыбается.

— Бывало и хуже.

Мне совсем не смешно. Ей приходилось и хуже. Я помню. Синяки на руках и ногах. След от ботинка на боку. Разбитые губы и синяки на щеках. Эмоциональная травма. И, возможно, что и серьезнее, о чем я не знаю, потому