Виленкин выпытывал у партнеров J. & W. Seligman & Co. информацию о Kuhn Loeb, в том числе о ее отношениях с J.P. Morgan & Co. (которая симпатизировала России). "Я бы сказал, что господа J.P. Morgan & Co. и Kuhn, Loeb & Co. не были дружны в течение многих лет, и их разногласия стали особенно острыми после инцидента, связанного с углом в акциях Northern Pacific и борьбой за контроль над этой компанией", - сказал Виленкину партнер Seligman Альберт Штраус. Он добавил, что, "к большому удивлению Уолл-стрит", обе компании объединили свои усилия в недавних выпусках облигаций, что свидетельствует о том, "что при наличии подходящего предложения эти два дома теперь могут быть побуждены к сотрудничеству".

Как и Kuhn Loeb, J. & W. Seligman & Co. отказалась участвовать в русском займе, но охотно сотрудничала с Виленкиным по другим вопросам, связанным с войной. Поработав в сфере государственных подрядов, производя униформу для армии США во время Гражданской войны, Селигманы теперь владели крупным пакетом акций филадельфийской судостроительной компании William Cramp & Sons, которая снабжала военно-морские флоты Соединенных Штатов и различных иностранных держав, включая Японию и Россию. Пока русские и японские линкоры сражались в водах вокруг Корейского полуострова, представители J. & W. Seligman & Co. добивались от Cramp & Sons заключения российских военно-морских контрактов. Виленкин - "Грейша" для Селигманов - и русский военный чиновник барон Петр Врангель служили посредниками для их правительства; в качестве отката J. & W. Seligman & Co. предлагала русским "комиссионные в размере двух с половиной процентов от закупочной цены судов, поставленных через вас".

Даже когда фирма стремилась к российскому бизнесу, а также проявляла интерес к контрактам с Японией, Альберт Штраус беспокоился о законности поставок военных кораблей воюющим сторонам в конфликте, в котором Соединенные Штаты не принимали ничью сторону. В начале декабря 1904 года он написал Генри Гроуву, президенту компании Cramp & Sons, интересуясь, не нужно ли "защитить себя в контракте" от "любого действия", которое может нарушить "законы о нейтралитете Соединенных Штатов". Штраус продолжал:

Я не знаю, каковы эти требования, но, возможно, отправка военного корабля в порт страны-покупателя без боеприпасов и без собственного экипажа не противоречит нашим законам. Мы не хотим вставлять никаких неприятных оговорок, если только это не будет абсолютно необходимо, чтобы уберечь нас от неприятностей. Излишне говорить, что он должен быть как можно более кратким и невинно сформулированным, насколько позволят обстоятельства.

В начале следующего года Гроув отправился в Санкт-Петербург, где обнаружил еще одного американского конкурента - сталелитейного магната Чарльза Шваба. Штраус узнал, что Шваб предложил принимать казначейские билеты в оплату от российского правительства, испытывающего недостаток наличности, и посоветовал Гроуву быть готовым к переговорам на аналогичной основе.

Когда Гроув приехал в Россию, страна находилась на ранней стадии революции. За несколько недель до этого императорская гвардия открыла огонь по демонстрантам, которые шли к его петербургскому дворцу, чтобы передать петицию с требованием прекратить войну и улучшить зарплаты и условия труда. Этот эпизод, в котором погибли сотни людей, зажег фитиль на пороховой бочке недовольства. В последующие месяцы крестьяне взбунтовались, миллионы рабочих устроили забастовки, в результате чего российская промышленность остановилась, а осажденный царь Николай II вынужден был бороться за контроль над империей, ведя все более непопулярную внешнюю войну.

В начале марта, пока продолжались переговоры Гроува, Япония вытеснила русскую армию из южной Маньчжурии в кульминации трехнедельного сражения, одного из самых кровопролитных в истории. Более 160 000 солдат с обеих сторон погибли в битве под Мукденом, которая предвещала окончательное поражение русской армии, которое произошло пару месяцев спустя, когда Япония уничтожила или захватила большую часть ее военно-морского флота в Цусимском сражении. Вооруженные силы разрушены, казна пуста, население бунтует, и Россия больше не в состоянии покупать новые корабли - и Шваб, и Селигманов остались без выгодных контрактов, которых они добивались.

Кредит России был подорван, но кредит Японии был как никогда силен. Через несколько недель после победы Японии под Мукденом компания Kuhn Loeb разместила очередной транш облигаций. Реакция была маниакальной. Прибыв на работу 29 марта 1905 года, сотрудники Kuhn Loeb пробивались сквозь плотную толпу, окружавшую вход в 52 William Street, двадцатиэтажное здание, которое фирма построила двумя годами ранее и где ее сверкающие новые офисы занимали весь первый этаж. Хаотичная сцена напоминала классическое ограбление банка, только в данном случае толпа жаждала не снять свои деньги, а отдать их ошеломленным клеркам Kuhn Loeb.

Шифф превозносил военные победы Японии, следя за ходом войны настолько внимательно, что отправил Такахаси сообщение о поражении России при Цусиме еще до того, как японский банкир узнал эту новость от собственного правительства. "Господин Шифф ликовал от радости по поводу значительных успехов нашего оружия", - рассказывал Такахаси.

В течение войны и сразу после ее окончания Kuhn Loeb выступил гарантом пяти японских займов на общую сумму 180 миллионов долларов. Это составило более 20 процентов расходов Японии в военное время. Правительства обеих сторон признали ключевую роль Шиффа. Еще до окончания войны японский император наградил его вторым орденом Священного сокровища, который вручается тем, кто оказал империи выдающиеся услуги. При этом Шифф заслужил особое презрение, которое царское правительство приберегало для своих самых отъявленных врагов. "Наше правительство никогда не простит и не забудет того, что сделал с нами этот еврей Шифф", - прорычал министр финансов России во время конфликта Владимир Коковцов спустя шесть лет после войны. "Он нанес нам страшный удар, оказав помощь нашему врагу, Японии, в самый критический момент нашей войны против Японии. Только благодаря ему Япония смогла получить заем в Америке. Он был одним из самых опасных людей, которых мы имели против нас за границей".

-

В марте 1905 года, когда Япония завершила разгром русской армии под Мукденом, президент Рузвельт тихо предложил посредничество между враждующими странами, хотя поначалу ни одна из сторон не была готова сесть за стол переговоров. В конце того же месяца, перед тем как исчезнуть в в пустыне Колорадо для неудачной шестинедельной охоты на медведя, Рузвельт пригласил на обед своего старого однокурсника по Гарварду Канэко Кентаро. Канеко, ныне японский дипломат, был направлен в Вашингтон во время войны благодаря своей давней дружбе с президентом. Канеко не мог не отметить непреднамеренный символизм предстоящей охоты Рузвельта. "Если вы убьете медведя, - прокомментировал он, -