и богат. Но не приняла ли я за мечту мраморные полы, хрустальные люстры и водителей в униформе, которые отвозили меня туда, куда пожелаю? Было ли хоть что-то из этого настоящим? Мужчина, которого я любила, которому доверяла, предал меня – и теперь вся наша совместная жизнь казалась мне дешевой подделкой.

Я вставила ключ в дверь пентхауса и шагнула внутрь. Роскошные интерьеры сверкали в лучах утреннего солнца. Я вдохнула знакомый аромат этого места, и меня неожиданно захлестнула волна восторга.

Квартира пахла им. На меня тотчас же нахлынули сладкие воспоминания о нашей жизни. Я стояла с закрытыми глазами посреди комнаты, глубоко дыша и не желая отпускать это пьянящее чувство.

Наконец я нашла в себе силы открыть глаза и оглядеться: блестящие кухонные столешницы из белого кварца, хрустальные бокалы в шкафу из красного дерева, белоснежная мебель и вазы со свежими цветами в просторной гостиной, Центральный парк за широким балконом. На нем мы с Малкольмом провели множество романтических вечеров, потягивая дорогой коньяк после шикарных светских раутов.

Я вышла на балкон и вслушалась в приглушенный шум улиц внизу. Поразмыслив минутку, я вдруг осознала, что все это – наносное. Мне вспомнился рассказ бабушки о военном времени: о нормировании, бомбежках и жертвах, на которые ей и многим другим англичанам пришлось пойти. Для нее не было ничего важнее дорогих ей людей.

Воробей, вспорхнув с крыши, приземлился на белокаменную балюстраду неподалеку от меня. Он прыгал по перилам на крошечных лапках, а я отчетливо поняла, что все еще люблю Малкольма. Не могла же я в одночасье избавиться от своих чувств к нему. Вспомнила его улыбку, сексуальный смех и ту бурю эмоций, которую во мне вызывали его прикосновения. Я злилась на него – да, – но сильнее всего на свете мечтала вернуть тепло наших отношений. И не хотела терять то, что между нами было.

Запрокинув голову, я сложила губы в трубочку и подула – мое дыхание облачком взвилось вверх и растворилось в утренней прохладе. Я развернулась, вошла в гостиную и закрыла за собой стеклянную дверь в надежде, что сумею разобраться в своих чувствах, пока буду собирать вещи.

Однако в спальне я обнаружила, что была в квартире не одна. Я поняла это по незастеленной кровати, закрытой двери в ванную комнату и звуку льющейся в душе воды. Мое сердце пропустило удар: Малкольм был дома. Он еще не ушел в свой офис.

Я схватилась рукой за живот, стараясь успокоиться, тихо прошла по мягкому белому ковру, села на кресло и, склонив голову, попыталась подготовиться к встрече с ним. Я лихорадочно соображала, что сказать, когда он выйдет и с удивлением обнаружит меня в спальне. Скорее всего, решит, что я простила его и вернулась, чтобы начать все сначала. Что я согласна выйти за него замуж.

Однако такой поворот событий меня не устраивал. Я пока не успела обдумать то, что случилось в музее Гуггенхайма, и не вполне разобралась в собственных чувствах.

Малкольм выключил воду. При звуке его шагов я подумала, не постучать ли мне в дверь, чтобы предупредить о своем присутствии. А может быть, стоило устроить ему сюрприз? Я все еще понятия не имела, что ему сказать, но мне требовалось его увидеть. Я хотела заглянуть ему в глаза – и просто посмотреть, что будет. Вдруг мне все мгновенно станет ясно?

В этот момент я заметила, что на тумбочке с моей стороны кровати что-то поблескивает. Я встала, пересекла комнату – и обнаружила пару женских золотых сережек-колец.

У меня таких не было. Точно.

Я нахмурилась, и в тот же миг дверь ванной распахнулась и в комнату вошел завернутый в полотенце на бедрах Малкольм.

Я замерла с серьгами в руке, молча пронзая его взглядом и чувствуя, как яростно бьется в жилах кровь.

Он растерянно похлопал глазами.

– Привет. – Его взгляд беспокойно метнулся к скомканным простыням, будто он хотел убедиться, что в кровати никого нет. Наконец он заметил серьги в моей руке.

Его кадык дрогнул, но он тут же как ни в чем не бывало улыбнулся:

– Что ты здесь делаешь? Как же я рад тебя видеть.

– Правда?

Он начал обходить кровать, намереваясь подойти ко мне, но я попятилась к двери шкафа и вскинула руку – не хотела, чтобы он ко мне приближался. Немедленно остановившись, он вгляделся в мое лицо.

Я бросила серьги на кровать.

– Кажется, мадам – кем бы она ни была – забыла серьги. И наверняка захочет вернуться за ними.

Краска прилила к его щекам:

– Джиллиан… это не то, что ты думаешь.

Я горько рассмеялась:

– О, даже не начинай, я тебя умоляю. Это оскорбительно.

Он наклонил голову. Самое ужасное, что даже сейчас он оставался чертовски привлекательным. Ох эти его мокрые взъерошенные волосы и обнаженная мускулистая грудь!

– Прошу, успокойся и просто выслушай меня.

– Незачем мне тебя слушать! Я хочу собрать свои вещи – и никогда больше сюда не возвращаться.

С опаляющим чувством обиды в груди я кинулась в гардеробную и начала срывать с вешалок свою одежду и бросать ее на кровать.

– Я не звал ее, – пытался оправдаться он. – Она сама пришла.

Во мне бурлила обжигающая ярость, взгляд застила красная пелена:

– Это была та модель из музея Гуггенхайма?

Он промолчал – и я сделала свои выводы. Потом он сказал:

– Ты не понимаешь. Ничего не понимаешь. Я скучал по тебе, у меня было разбито сердце. Я был уязвим – а она это знала и воспользовалась.

– Ах вот как? Значит, это она виновата. Соблазнила тебя, такого несчастного. Очень правдоподобно. – Бросив очередную груду одежды на кровать, я вернулась в гардеробную и принялась потрошить ящики. – Скажи мне одну вещь: со сколькими ты мне изменял?

– Больше ни с кем. Клянусь.

– Ты так же клялся, что это никогда больше не повторится. Помнишь? Когда надевал мне на палец это кольцо. – Я стянула его, швырнула на прикроватный столик и продолжила собирать вещи. Потом я вернулась в прихожую за чемоданами, которые захватила из бабушкиного дома, и неуклюже потащила их в спальню.

Когда я зашла в комнату, Малкольм сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Меня трясло, на глаза наворачивались слезы, но по крайней мере одно я поняла точно – наконец обрела ясность, которой мне так не хватало. Мне больше не нужно было мучительно искать ответы и разбираться в собственных чувствах. Малкольм изменил мне во второй раз – сразу после того, как сделал предложение и пообещал, что