Блажка принялась лихорадочно соображать. Она изо всех сил старалась не броситься в бой, сопротивлялась всем инстинктам.

Шишак с силой вдавил ее голову в кровать. От его руки несло свинами, седельной кожей и сажей. И хватка, и нож его были тверды. Сам он сохранял спокойствие, готовый убивать, но не жаждая этого. Он держал убийство в уме, но не собирался к нему прибегать, если она сама не вынудит.

– Будешь шуметь, – пригрозил он, – попытаешься сопротивляться, и мы вскроем твою игрушку от горла до стручка.

Держа руку у нее на губах, Шишак повернул голову, указав куда-то кивком. В свете звезд, падавшем с балкона, Блажка увидела Лодыря: его, голого, прижимал к стене огромный полукровка, державший лезвие у его горла. Широко раскрытые глаза кочевника горели яростью, в них виднелся страх.

Мараные орками проникли внутрь Отрадной!

Как? Неважно. Главный вопрос сейчас: как выжить.

Шишак кивнул другому трикрату, и здоровяк негромко постучал по полу. В комнату вошло еще пять огромных фигур. Все были одеты как для ночного налета, в одних штанах, чтобы блеск на металлических шипах бригантов не дал их заметить. По этой же причине они были вооружены только ножами. Блажка не слышала, как они поднялись по лестнице, – очевидно, они были босиком. Кожу они смазали сажей, затемнив и без того пепельный ее цвет. Черт, они взобрались по стенам и прокрались мимо дозорных. Если бы они перерезали кому-то горло, уменьшив число часовых, уже давно была бы поднята тревога.

Отрадная спала, не ведая о злодеянии, что прокралось в Блажкины сны.

Желание вступить в бой только усилилось, когда четверо вошедших расположились по углам кровати, а пятый помог зафиксировать Лодыря. Тогда проявился новый импульс. Паника. Его подавить было труднее, но ради жизни Лодыря и ради своей собственной Блажка сумела сохранить спокойствие, когда ее схватили за запястья и лодыжки.

Теперь она могла шевелить только глазами.

Ее руки и ноги удерживались непреодолимой силой. Долбаные троекровные!

Итого двое у стены, по одному у каждой ее конечности и Шишак. Семь врагов в маленькой комнате.

Черт.

Мясистая ладонь медленно оторвалась от ее губ и зависла совсем рядом. Шишак сидел на кровати справа от Блажки, между ней и балконом, его лысую голову и грузные плечи омывал бледный свет.

Блажка отважилась прошипеть предостережение:

– Убирайся, Шишак. Забирай своих и убирайся.

Ответом ей был смех, тихий и мерзкий.

– О нет. Я проглотил твою угрозу. И теперь хочу посмотреть, проглотишь ли ты мою.

Шишак пошевелился, пошарив второй рукой. Она не видела, что он делает, но легко могла догадаться.

– Я проглочу что угодно, – обещала Блажка. – Но не то, что будет торчать у тебя на теле.

– Я-то думал, ты поняла.

Грубо схватив ее за подбородок, Шишак резко повернул ее к себе. Мараный провел ножом по груди Лодыря, пока второй крепко его держал, заглушая рукой крики боли. Трикрат остановился, сделав разрез в ладонь длиной. Он получился глубокий.

– Веди себя хорошо, – наказал Шишак, сдавливая ее лицо. Затем отпустил, выпрямляясь. Он поставил колено на кровать и, потрясая стоячим членом, вплел огромную пятерню ей в волосы. – Если я почувствую зубы, он умрет.

– Странная угроза, – ответила Блажка, спокойная как камень. – Ты хрен потеряешь. А у меня заберешь только тертого-залетчика. Ну раз уж решил стать евнухом, продолжай. Дай мне такую возможность. – Она усмехнулась и пошире открыла рот.

Шишак помедлил, но ответил все равно со смешком:

– Ты так и побуждаешь меня рискнуть, девка. Но мне не это нужно. Переверните ее.

Блажка ждала, когда ей выпадет шанс высвободиться, когда те, кто ее держит, ослабят хватку. Но шанс не выпадал. Сначала они скрестили ей ноги, заставив таз и позвоночник выгнуться до предела. Затем занялись ее руками: полукровки, державшие их, проворно поменялись местами. Лежа лицом вниз, Блажка почувствовала, как кровать продавилась, когда Шишак взгромоздился на нее у Блажки между ног. Он взялся за ее зад, раздвинул ягодицы, коснулся большим пальцем ануса.

– Рот и жопа, – усмехнулась Блажка, вытянув шею. – Всегда подозревала, что ты задний. – Она посмотрела на трикрата, державшего ее правую руку. – Не благодари, Мараный. Тебя он сегодня не будет трахать.

Полукровка ударил ее по щеке – сверху вниз, наотмашь. Он был быстр, его рука оторвалась от ее запястья лишь на мгновение.

Но большего ей и не нужно было.

Вывернув руку, она вырвалась из его ослабшей хватки ровно в тот момент, когда от удара из ее глаз посыпались искры.

– Держи ее, нахрен! – прорычал Шишак, наваливаясь своим весом ей на спину.

Блажкину свободную руку тут же поймали вновь.

Она почувствовала над ухом горячее дыхание Шишака и его довольный голос:

– Я тебя предупреждал. Выпотрошите его.

Звук открывающейся двери на нижнем этаже заставил всех в комнате замереть.

– Вождь! – раздался знакомый голос, прежде чем донеслись торопливые шаги. – У нас пожар на…

Шишак спрыгнул с кровати, метнувшись к двери.

– МЕД! ПОДНИМИ КОПЫТО!

Но Блажкин крик только заставил его скорее ворваться в комнату.

Обнаженный меч в руке Меда заставил спальню взорваться, словно осиное гнездо, куда проник дым. Шишак находился ближе всех, он налетел своей тушей на уступавшего ему в габаритах Ублюдка, вынудив того ударить – спешно, растерянно, наполовину вслепую. Шишак отскочил, чтобы избежать ранения, но Мараные в изножье кровати инстинктивно отреагировали на угрозу своему вождю и бросились на помощь.

Блажка почувствовала, что ее ноги свободны.

Она подобрала их под себя, уперлась в кровать и отпрыгнула назад. Отвлеченные Мараные, державшие ее руки, потеряли равновесие, а тот, что был справа, совсем выпустил ее. Второй споткнулся, но все же держал крепко, заставив ее вывернуть плечо. Она упала на пол, между кроватью и выходом на балкон. Ей врезали ботинком по ребрам, прогнав воздух из легких и наполнив его болью. Затем трикрат, все еще высоко державший ее руку, пнул ее еще раз. Когда же он приготовился ударить в третий, Блажка оттолкнулась свободной рукой от пола, поймала его ногу своей и вывернула ее. Отчаянно извиваясь, она повалила трикрата на землю и заехала ему по яйцам.