Топоролицый полукровка покачал головой и хлопнул рукой по своему седлу.

– Готов исполнить свое кредо.

Блажка не стала спорить. Даже вождь не был выше девиза копыта.

– Облезлый Змей, в седло.

Змей спустился с парапета и отвязал своего свина, стоявшего рядом со сторожкой.

Несколько Мараных, спешившись, выглянули из-за углов и выпустили стрелы. Сопляк на парапете, вскрикнув, повалился на доски.

– Лежать! – приказала Блажка.

Сопляки упали на животы. Положение сверху приносило пользу, но также делало их легкими мишенями.

Овес повесил арбалет и спешился.

– Прикройте-ка мою шкуру.

И поспешил к ближайшей повозке с припасами, сел на корточки и взялся за дышло. Инкус, взяв с него пример, метнулась к другой повозке. Блажка приказала выпустить залп, чтобы сдержать Мараных, пока ее троекровные тащили груженые повозки вдоль ворот.

Стрелы забарабанили по деревянным рамам.

Блажка взглянула на своих ездоков.

– Вот что мы…

– Вождь!

Вверху на парапете Тоуро приподнялся, куда-то указывая.

Ублюдки выглянули из-за повозок.

У Блажки рухнуло сердце.

Шишак с Мараными выводили сирот, наставив на них тренчала.

– Уроды ссыкливые! – воскликнул Овес.

Блажке пришлось ухватить его за руку, чтобы он не выскочил на Уродище и не покинул укрытие.

– Ты где, потаскуха?! – крикнул Шишак. – Дай на тебя посмотреть!

Взгляд, которым Блажка окинула свое копыто, сказал все, что было необходимо.

Выехав из-за повозки, без оружия, с расставленными в стороны руками, Блажка двинулась вперед.

– Слезай с седла! – приказал Шишак.

Блажка сделала что велено.

– Отпусти детей.

– Когда получу тебя.

– Я уже у тебя, – сказала Блажка, спокойно шагая. – Отпусти их.

За спиной у Шишака его ребята держали Колючку. Рот ее был окровавлен, но она все еще сопротивлялась, крича и умоляя. Метлы и троих младенцев видно не было – забрали только тех детей, кто могли ходить.

Это вселило в Блажку такой страх, которого она прежде никогда не испытывала. Она метнула взгляд на Колючку, и женщина едва заметно покачала головой.

Блажка остановилась на полпути между воротами и Мараными.

– Я здесь. Пусть заложники перейдут на сторону моего копыта.

Шишак, проигнорировав ее, закричал:

– Слушайте меня, Ублюдки! Я мог бы убить каждого из вас. И убью, если вы меня заставите! Но мне нужна только эта паскуда. Мелкие с их нянькой ваши, если вы останетесь на месте. А об этой курве забудьте, выберите нормального вождя и станьте снова достойными называться копытом. Выкинете что угодно – и стервятники разорвут всех в этой деревне раньше, чем начнется рассвет!

Мараные толкнули плачущих детей вперед, но большинство малышей были слишком напуганы, чтобы идти.

– Идите, сейчас же, – сказала им Блажка. – Лезьте на гору. Идите к Овсу.

Она повернулась и указала им жестом. Они могли не слышать ее, но она хорошо их знала. Овес вышел, чтобы его было видно, словно он – уголок безопасности для найденышей.

Тогда несколько старших двинулись с места, взяв перепуганных малышей за руки. Как только дети прошли мимо Блажки, Мараные отпустили Колючку. Она поспешила вслед за сиротами, по пути сделав небольшой крюк. Она шепнула что-то Блажке одними губами. «Берил?» Как только кормилица и все найденыши оказались за повозкой, Блажка проделала остаток пути.

Мараные орками окружили ее своими свинами. Шишак прокричал Ублюдкам последнее предостережение, чтобы они оставались на месте, пока его ребята не уведут Блажку.

Все дома были погружены в темноту и безмолвие, но она все равно чувствовала испуганные взгляды поселенцев, наблюдавших за происходящим из укрытия.

Шишак подъехал к ней и посмотрел сверху вниз.

– Ты не сдержишь свое слово, – сказала Блажка, не отводя глаз.

В ответе трикрата слышалось торжество.

– Не сдержу. Я отведу тебя от деревни и затрахаю до крови. Потом отдам своим ребятам. И все, что они с тобой сделают, произойдет на глазах твоего копыта. И они будут делать такое, чего твои завороженные братья не смогут вынести. Они придут за тобой, в этом я не сомневаюсь. Так что это они нарушат уговор.

Они приближались к брошенной северной окраине. Пожар распространился на дом каменщика, и брешь в стене тоже закрывало растущее пламя.

Блажка остановилась и подняла глаза на Шишака.

– Твои ребята, может, и добьются своего со мной, но не ты. Ты умрешь.

Шишак рассмеялся.

– Может, мне лучше сразу со свина слезть? Тебе что, станет легче, если меня убьешь?

– Мне не нужно убивать тебя самой, Шишак. Я мастер копыта. Я могу просто отдать приказ, и ты умрешь.

Улыбка Шишака превратилась в гримасу.

– Ты не…

– Колпак!

Сверху раздался выстрел тренчала, и стрела по самое оперение вошла между шеей и плечом Шишака – и под идеальным углом, чтобы найти его сердце.

Вождь Мараных орками вывалился из седла.

Никто, даже сама Блажка, не видел, откуда стреляли. Она просто доверилась мысли, что бледный убийца скрывается поблизости, дожидаясь своего шанса.

«Они меня не заметят. И ты не заметишь».

Разразившись проклятиями, Мараные орками направили арбалеты на крыши вокруг, водя прицелами в поисках Колпака, но тот уже растворился и насест, с которого он убил их главаря, был пуст.

Забрав тальвар у трупа Шишака, Блажка попыталась взобраться на его испуганного свина. Некоторые варвары позволяли седлать себя незнакомцам. Другие же стремились убить любого, кто посмел на них заскочить.

Свин Шишака был из вторых.

Когда зверь крутанулся, чтобы отомстить ей, Блажка отползла в сторону и бросилась на Мараных сзади. Один из них нацелил на нее арбалет и приготовился выстрелить. В тот же момент ему в глаз со свистом вонзилась стрела.

На этот раз Колпак позволил себя заметить, открыв Мараным еще одну цель. Он был на крыше дома справа, и оставался там ровно столько, чтобы они успели спустить крючки. Ко времени, когда стрелы раскололи черепицу, его там уже не было.

Только один Мараный не сводил глаз с Блажки. Зарычав, трикрат вынул лезвие, но его гнев вдруг заглушил звук, который он не узнал.

Зато узнала Блажка.

Это был псиный смех.