Сказать, что у меня отвисла челюсть, задрожали колени, пробил пот под мышками, заплясали зубы, а ум зашёл за разум, значит, ничего не сказать. Как он мог оказаться здесь раньше меня?!!

Это противоречило всем законам физики (и здравого смысла тоже), если, конечно, старый хрыч не овладел искусством перемещаться по Лондону со скоростью света. А ведь последние эксперименты британских учёных с электричеством показали, что это вряд ли возможно. Но, похоже, не в случае со стариной Шарлем, этот тип может всё.

Я повесил на крючок свой модный плащ, переобулся в турецкие тапки без задников (каприз хозяина дома) и прошествовал в гостиную, где у разожжённого камина, в парчовом халате, удобно закинув хвост и положив ногу на ногу, восседал в мягком кресле мой учитель. У ног Лиса валялась пачка утренних газет.

— Ты голоден, мой мальчик? Шарль подаст обед. Я уже перекусил, так что давай не стесняйся.

Мне оставалось лишь рассеянно пожать плечами.

Разумеется, у родной бабули я и стакана воды не успел выпить, вы же знаете, не то что поесть. Буквально через минуту передо мной на маленьком столике стояла дымящаяся тарелка сырного супа с копчёностями и зеленью, кусок простого ирландского пирога с рубленой бараниной, два вида сыра, стакан яблочного сока, очищенный апельсин, маленький вишнёвый пудинг на десерт и чайничек зелёного чая со сливками. Ах да! Ещё имбирное печенье с изюмом.

Надо ли говорить, что следующие пятнадцать — двадцать минут я был слишком занят, чтобы о чём-то рассуждать, говорить или даже хотя бы слушать. Но стоило мне проглотить последний кусочек печенья, месье Ренар поднял на меня вопросительный взгляд.

— Майкл, ты что-нибудь слышал об ордене святого Енота?

Поскольку с обедом было покончено, я в свою очередь поудобней устроился в соседнем кресле, икнул, постучав себя кулаком в грудь, и честно признался:

— Увы, сэр. А должен?

— С одной стороны, нет. Это очень тайный орден, — задумчиво покрутил усы Лис. — С другой — если о нём знаю я, то почему бы не знать всем? Получается, что тайный орден не такой уж и тайный, верно?

— Вот именно, — поспешил согласиться я. — А в чём, собственно, дело?

— В том-то и дело, что ни в чём, — не очень удачно сформулировал мой наставник, обмахиваясь рыжим хвостом. — Мне совершенно нечем было заняться, и шутки ради я раскрыл существование тайного ордена святого Енота. Того самого, о котором едва ли не в открытую треплются газетчики-еноты на каждом углу.

Я навострил уши.

Месье Ренар кротко вздохнул и начал:

— Истоки философии ордена идут из книги Еноха. Как ты знаешь, именно англиканская церковь первой взялась духовно окормлять «близких к природе». Вслед за ней то же самое сделала католическая, а потом и православная церковь. Буддизм и так никогда не отрицал единство человека и животного, так что упирается пока лишь фундаментальный исламизм. Либо это ненадолго, либо в ближайшем будущем данное противостояние приведёт к серьёзным проблемам. Но лучше отвлечься от теоретизирования по поводу далёкого будущего, попробуем заглянуть в недалёкое прошлое. Почему? Потому что именно оттуда пришло вот это письмо.

Я отставил в сторону чашку остывшего чая. Лис указал взглядом на письменный столик, где поверх кучи бумаг лежал грубый синий конверт без марки. Хорошо, беру, читаю.

— Мм, обратного адреса нет.

Мой учитель покосился на меня одним глазом и одобрительно кивнул, продолжай.

— Конверт грязный, мятый, без марки, значит, его кто-то сюда принёс и этот кто-то явно не почтальон, — ободрясь, продолжил я, понимая, что сдаю очередной урок. — Адрес написан старинным чернильным пером печатными буквами. И, сэр, как оно вообще сюда попало? Здесь же не указан номер дома, только улица и ваше имя.

Месье Ренар, подняв брови домиком, скорчил глубокомысленную гримасу, призванную изобразить полунасмешку-полупохвалу. В его жёлтых глазах играли весёлые зелёные искорки.

Ладно, я вспомнил популярные детективы, прочитанные мной несколько лет назад. И пусть мой учитель относится к этому с зевающим скептицизмом, это его проблемы.

— Конверт пахнет табаком, — принюхался я и, подавляя отвращение, лизнул смятую бумагу. — Хм, на вкус ничего необычного. Чуть солоновато, и, наверное…

— Скорее всего, письмоносец носил его под мышкой.

— Фу-у, бя-а!

— Но в остальном ты совершенно прав, — откинувшись в кресле, лениво выдохнул Лис. — Осталось лишь сложить вместе все кусочки мозаики и назвать имя.

— Возможно, оно внутри конверта, в самом письме?

— О, неплохая попытка увильнуть, мой мальчик, очень неплохая. Но уверен, если ты несколько поднапряжёшься, то назовёшь имя.

— Ну… э-э…

— Имя!

— Но я не…

— Имя, чтоб тебя! — рявкнул месье Ренар, хлопая лапой по подлокотнику.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и бросил первое, что пришло в голову.

— Наверное, какой-нибудь енот!

Мой учитель бросился на меня рыжей тенью, схватил за горло и повалил на ковёр. Его оскаленная пасть остановилась в полудюйме от моего носа.

— Мальчик мой, — облизывая белоснежные зубы, прошептал он, — если ты хочешь жить долго и счастливо, то должен логически научиться подтверждать собственные дедуктивные выводы. Нельзя видеть улики и не понимать, что они тебе говорят. Да что там говорят, они вопиют в полный голос!

— Не енот? — придушенно пискнул я.

Лис застонал, встал и помог подняться мне. Он пригладил вздыбившуюся шерсть на загривке, кивнул и вновь опустился в кресло как ни в чём не бывало.

— Енот, разумеется, кто ещё разносит газеты по улицам Лондона. А ты сам отметил, что конверт грязный. На нём следы от типографской краски, видимо, кто-то дал письмо обычному газетчику, попросив сунуть письмо под дверь.

— Подкупить енота может каждый.

— Само собой, но согласись: одному еноту проще уговорить другого. Если мы добавим к этому устойчивый запах табака, то…

— Я вспомнил! Вспомнил, сэр! У нас был знакомый енот в деле о спасении рядового немца Штоллера. И он как раз работал в табачной лавке, его зовут… Минуточку, где мои записи, сейчас, я быстро…

— Его зовут Дрю. Енот Дрю из табачной лавки «Вирджиния Укурись В хлам», — небрежно бросил месье Ренье. — Ты должен учиться вести записи в голове. Кстати, и хранить их там же. Не стоит всё подряд доверять бумаге, она имеет свойство сгорать, понимаешь?

Я послушно кивнул. Урок был получен, но, к стыду моему, усвоен был гораздо позже. Что делать, вы читаете записи седобородого старика, который когда-то тоже был молодым. И сейчас с высоты своего возраста я готов честно признать все свои промахи и ошибки.

Это неотъемлемая часть взросления, если можно так выразиться. Старики чаще извиняются, даже если ни в чём не виноваты, забудьте, вернёмся к той запутанной