Пропасть между эволюционной биологией и психиатрией тоже глубока, широка и наполнена ревущими бурными водами. Немало бечевок уже перетерлось о зазубренные скалистые берега. Эта книга тянет очередную бечевку через пропасть в надежде присоединить ее к уже имеющимся, чтобы те смогли когда-нибудь потянуть более крепкие и толстые веревки и канаты. Эволюционная биология служит фундаментом и для медицины, и для всех отраслей науки о поведении. Подвести этот фундамент под психические расстройства – значит открыть новые перспективы и вымостить путь к дальнейшим научным открытиям.

Иллюстрацией этих перспектив выступают изложенные в книге гипотезы, касающиеся подверженности психическим расстройствам. Они не дают однозначных ответов, каждую из них необходимо тщательно исследовать. Я пытался показать, что какие-то из них идут вразрез с теорией, другие опровергаются фактами, но и оставшиеся не обязательно подтвердятся, они просто лучше остальных согласуются с имеющимися у нас сегодня знаниями. Любая гипотеза об эволюции и психических расстройствах нуждается в проверке.

Это зачастую нелегко. А кажется, к сожалению, что просто. Человеческому разуму свойственно распределять все, что нас окружает, по категориям согласно выполняемым функциям. Стулья существуют для того, чтобы сидеть. Молоток – чтобы забивать. Глаза – чтобы видеть. Поэтому вполне закономерным выглядит вопрос, зачем нужна шизофрения и в чем польза нервной анорексии. Однако у расстройств нет функций. Склонность рассматривать болезни как приспособление (РБКП) – грубейшая ошибка эволюционной психиатрии, однако выискивать адаптацию во всем подряд – заблуждение для человека вполне естественное. Моя любимая бредовая гипотеза: розовое оперение у фламинго – это защитная окраска, делающая их невидимыми на фоне заката. Физиологи и специалисты по поведенческой экологии не так прямолинейны, но, привыкнув в силу специфики профессии ежедневно иметь дело с эволюционными приспособлениями, они обычно исходят из того, что большинство признаков существуют постольку, поскольку дают некое преимущество, которое не обходится без издержек.

Другие ученые относятся к предположениям о пользе тех или иных признаков скептически и даже враждебно. Генетики и палеонтологи в силу специфики профессии ежедневно имеют дело с воздействием случайных факторов, поэтому некоторые, привыкнув считать большинство генов и признаков результатом цепочки случайностей, порой отметают жизнеспособную гипотезу как нестоящую, даже не рассматривая ни доказательства, ни альтернативы. Очень многим из них проксимальные или филогенетические объяснения кажутся исчерпывающими.

Эта междоусобица ведет к неутихающему бурлению в научных кругах[1009],[1010],[1011],[1012],[1013],[1014]. Одна сторона огульно обвиняет эволюционную психиатрию в «адаптационизме», несмотря на все мои попытки подчеркнуть, что ничего совершенного и идеального в организме быть не может и множество расстройств представляет собой давние недуги, никаких оправдывающих свойств не имеющие. Другая сторона – точнее, некоторые из эволюционных психологов, находящихся по другую сторону, – считает, что я в своем подходе чересчур осторожничаю в признании адаптивных функций. Стычки между противоборствующими сторонами напоминают межплеменные войны во всей их первобытной красе, с предрассудками, стереотипами и яростными атаками на все, что вызывает раздражение. Однако от обобщений толку мало. Чтобы продвигаться вперед, нужно проверять конкретные гипотезы, и среди них есть много заслуживающих внимания. Большинство зашатается и рухнет под лавиной фактов, но на это нужны время и ресурсы. Хотя оптимальные стратегии проверки гипотез, касающихся подверженности болезням, еще только разрабатываются, сравнительный метод, наблюдение в естественных условиях и эксперименты в любом случае пойдут на пользу. Но простыми рецептами здесь не обойтись[1015].

Эти трудности не должны препятствовать нам в том, чтобы разобраться в особенностях поведенческих отклонений, опираясь на знания о нормальном поведении. Отбор не формировал расстройства приема пищи, он формировал механизмы, регулирующие питание во время голода. Отбор не формировал СДВГ, он формировал механизмы регуляции внимания. Отбор не формировал тяжелую депрессию, он формировал способности к обычному унынию и душевному подъему. Остальные области медицины благополучно опираются на знания о норме, когда работают с патологией. Это позволяет им не путать симптомы с болезнью и отличать синдромы, такие как сердечная недостаточность, которые могут быть вызваны множеством разных причин. Эволюционная парадигма подводит под психиатрию такой же фундамент, как физиология и биохимия подводят под остальные области медицины.

Что дает эволюционная психиатрия?

Пациенты ждут помощи. Практикующие врачи ждут более действенных методов лечения. Если кто-то из ваших любимых и близких угодит в психиатрическую больницу в разгар маниакального эпизода, вас будет заботить только одно: чтобы врачи не ошиблись с диагнозом и обеспечили самое подходящее лечение. Последнее, что вас будет интересовать, – почему у всех нас существует предрасположенность к мании. Если ваш муж или жена вот-вот допьется до смерти, если у ребенка шизофрения, если у вас самих депрессия или не поддающееся терапии обсессивно-компульсивное расстройство, вам будет не до рассуждений о том, почему эволюция не избавила нас от этих недугов. Когда вокруг столько неотложных клинических ситуаций, требующих срочных мер и решений, вполне понятен возникающий у некоторых вопрос: «Если эволюционная психиатрия не совершенствует методы лечения, зачем ею заморачиваться?»

Причин две. В долгосрочной перспективе эволюционный подход изменит наше представление о психических расстройствах и позволит разработать более совершенные методы избавления от них. В краткосрочной перспективе некоторую пользу эволюционный подход может принести уже сейчас.

Эволюционные основы послужат развитию исследований и помогут разрешить некоторые давние противоречия. Если бы пациентка А. пришла ко мне сегодня и снова спросила, знаю ли я, какая неразбериха творится у нас в психиатрии, я бы ответил, что во многом уже удается разобраться. Хрупкость нашей психики имеет самые прочные основания. Тревожность и уныние бывают чрезмерными, потому что работают на наши гены, а не на нас; потому что существует принцип пожарной сигнализации; потому что мы живем в современной среде и потому что регулирующие механизмы заведомо склонны к сбоям. Искать проблемы в мозге тоже необходимо, но, поскольку он представляет собой устройство для обработки информации, конкретные причины и отклонения обнаруживаются лишь для некоторых расстройств. Остальные оказываются синдромами, вроде почечной или сердечной недостаточности, вызываемыми множеством различных причин. Какие-то причины коренятся в базисе – в генах и механизмах работы мозга, какие-то – в надстройке, то есть в информации и ее обработке. Взаимодействуя, базисные и надстроечные причины переплетаются, создавая запутанную сеть, но эти хитросплетения вовсе не дурдом и неразбериха, это просто сложная действительность. Эволюционная парадигма многое проясняет в помрачениях рассудка.

Для того чтобы воспользоваться преимуществами эволюционного подхода, потребуется кое-что изменить. Всем практикующим медикам и врачам-исследователям придется изучить основы эволюционной биологии. Специалистам в области психического здоровья тоже