— Ах… — Наталия разворачивается лицом к Эдварду и с нежной улыбкой смотрит на него, мягко взяв его за предплечья. — Ты знаешь, что я бы с большим удовольствием проводила с тобой все время. Но я же не могу буквально привязать тебя к себе и ограничивать твое общение с другими.

— Тем не менее я всегда нахожусь с тобой. — Эдвард берет в руку позолоченную подвеску в виде буквы «N» на шее Наталии. — Даже если меня нет поблизости, частичка меня всегда будет с тобой. Благодаря этой вещичке. Которую я выбирал с особой любовью.

— Я знаю. Но будет намного лучше, если я буду видеть и чувствовать твое присутствие. Знать, что ты рядом.

— Обязательно, любимая.

Наталия скромно улыбается и мило целует Эдварда в щеку и крепко обнимает его, обвив руки вокруг его шеи, пока тот кончиком носом проводит по ее золотистым волосам, красиво спадающие с плеч и спины.

— Кстати, я был бы очень рад, если бы ты присоединилась к этому веселью, — мягко говорит Эдвард. — Точнее, я настаиваю на этом. Не хочу, чтобы ты сидела в сторонке и скучала, пока все веселятся.

— Не беспокойся, красавчик, у меня на тебя тоже есть кое-какие планы, — с загадочной улыбкой уверенно отвечает Наталия, отстраняется от Эдварда и начинает играть с его распахнутой клетчатой рубашкой. — Не думай, что ты отвертишься от объяснений своего не слишком примерного поведения.

— А я себя хорошо веду.

— Да что ты! Вместе с парнями устроил здесь свинарник и ничего не сказал про подружку Питера.

— Попрошу не впутывать меня в те дела, к которым я не имею отношения. Это парни уже что-то мутили про подружку Питера, а я лишь сейчас познакомился с Хелен. — Эдвард хитро улыбается. — Впрочем, свинарник — это тоже их работа.

— Ну да, скажи, что ты типа сидел спокойно и ел крекер.

— Все так и было! — невинно улыбается Эдвард. — Терренс опять начал издеваться надо мной и не давал мне поесть. Ну вот и пришлось проучить его. Потом еще и Даниэлю с Питером пришлось промыть мозги, потому что они тоже начали обижать меня. Они меня вынудили! Я ни в чем не виноват!

— И ты думаешь, я поверю тебе? Говоришь ты, конечно, очень красиво, и голос у тебя чарующий. Но на этот раз со мной это не прокатит. Я не буду развешивать уши.

— Ну что такое, девочка моя. — Эдвард гладит лицо Наталии обеими своими теплыми руками. — Как такая милая и красивая девушка может вредничать? Неужели с подружками своими договорилась?

— Я? С подружками? — широко распахивает глаза Наталия и скромно хихикает. — Не смеши меня, Эдвард, умоляю.

— А если немного подумать… — более тихим низким голосом произносит Эдвард, кончиками пальцев обеих рук проведя по изгибам шеи Наталии и задней ее части. — От вас, хитрых лисичек, можно ждать чего угодно. Тем более, что вы все так мило улыбались и смеялись, пока стояли все вместе в сторонке. И так здорово издевались над нами, пока мы с ребятами наводили здесь порядок.

— Мы всего лишь вас подбадривали. И мне кажется, получилось очень даже неплохо. Хотя вы и не были такими сексуальными, как нам хотелось.

— Ладно-ладно, мы это запомним. Вот пока парни там разбираются с этими красавицами, я займусь тобой. Ведь ты и сама стала не слишком примерной девочкой.

— Ага, а мы еще посмотрим, кто кем заниматься будет! Сейчас как начну со всей силы дубасить тебя подушками! — Наталия бросает короткий взгляд на Терренса, который со всех сил пытается скрыться от Ракель, безжалостно избивающая его подушкой. — Вот смотри, твой братец уже не знает, куда деться от моей подружки. Посмотри, что ждет тебя в ближайшие пять-десять минут.

— Ну Терренс-то получает свои тумаки заслуженно. А вот я ни в чем не виноват и вполне могу рассчитывать, что моя прекрасная блондиночка сделает для меня что-нибудь приятное.

— Сейчас тебе будет приятно. Обещаю. Хоть это всего лишь подушка, бить я буду со всей силы. Синяков не будет, но твоей прическе точно придет конец.

— Пожалуйста, Наталия, не надо так со мной, — жалостливо смотря на Наталию, тихо умоляет Эдвард, притягивает ее поближе к себе и располагает руки на изгибах женской талии. — Ты же у меня хорошая девочка. Которая сегодня выглядит сногсшибательно. Не знал, что тебе так идет черный цвет. Ты — просто конфетка в этой шикарной блузке.

— Так, ты мне зубы не заговаривай! — уверенно говорит Наталия и мягко берет Эдварда за подбородок. — Никаких поблажек! Можешь даже не надеяться!

— Что, совсем никаких? — Эдвард скромно приподнимает край прозрачной блузки Наталии и черный топик под ней и кончиками пальцев нежно проводит по небольшому оголенному кусочку поясницы.

— Никаких, солнце мое.

— Я могу наплевать на то, что здесь полно любопытных людей и немного приласкать тебя, — мурлыкает Эдвард, погладив Наталию по голове и пропустив пальцы через ее шелковые пряди волос. — Так, как я это умею.

— Звучит, конечно, очень заманчиво… — закатывает глаза Наталия. — Я бы совсем не возражала…

— Ну тогда давай отойдем в укромный уголок и немножко пошалим?

— Можно попробовать, — удерживая прямой взгляд в глаза Эдварда, с легкой улыбкой говорит Наталия и замолкает на пару секунд. — Только не сейчас.

Наталия подбегает к дивану, берет подушку и лупит Эдварда по руке и спине, когда тот, будучи несколько растерянным, отворачивается в другую сторону. Мужчина начинает скромно хихикать и пробует как-то успокоить девушку, но та только больше входит во вкус, заливаясь негромким смехом и находя забавным наблюдать за тем, как молодой парень безуспешно пытается уйти от ударов. Его попытки погладить возлюбленную по голове или щеке оканчиваются полным фиаско, и он продолжает получать крепкие удары от хитро улыбающейся красавицы, которая успевает заигрывать с ним с помощью взгляда. Терпения МакКлайфа-младшего хватает лишь на несколько секунд. А затем он хватает последнюю подушку с дивана и начинает избивать блондинку. Иногда мужчина дразнит ее с помощью смешных рожиц или телодвижений или заставляет ловить его, уходя от нее задним ходом и носясь по всей гостиной как угорелый.

Если поначалу девушки усердно избивали парней и не давали им расслабиться и выдохнуть, то вскоре все происходит с точностью наоборот. Теперь уже им самим приходиться убегать от своих возлюбленных, которые осуществляют свою маленькую месть за то, что те смеялись над ними и сильно избили их подушками. Все они чувствуют себя абсолютно расслабленными и совсем не беспокоятся о том, что сейчас выглядят