Лу

Он ушел без меня. Я наклонила стакан с виски и стала наблюдать, как янтарная жидкость медленно заливает прилавок. Коко отобрала у меня напиток, ни на миг не отвлекаясь от беседы с Лианой. Ансель сидел в другом конце таверны между Тулузом и Тьерри, и все они смеялись над шуткой, которой я не слышала.

Одна большая дружная семья.

Вот только все косились на меня и перешептывались, будто я была пушкой, готовой в любую секунду взорваться.

А этот гад просто взял и ушел, не сказав ни слова.

Не знаю, чего я ждала, я ведь, считай, его самого облила ви́ски с головы до ног и подожгла. Но ведь я ему не лгала. Ни слова неправды не сказала. Он ведь именно этого хотел, разве нет? Правды. «Не надо мне лгать», – так он и сказал.

Я резко встала, подошла к грязному окну и выглянула наружу. Пора бы ему уже вернуться. Если верить словам Деверо о том, когда Рид ушел – я в это время хандрила наверху, – возвратиться он должен был еще полчаса назад. Что-то наверняка случилось. Вдруг он угодил в беду…

«Теперь ты понимаешь? Я поступила как чудовище?»

«Нет. Ты поступила как твоя мать».

Меня снова накрыло волной гнева. Может, он и впрямь угодил беду. И на этот раз пусть выкарабкивается сам. Без меня. И без колдовства.

Чье-то дыхание коснулось моей шеи. Я резко обернулась и столкнулась нос к носу с Николиной. Она ухмыльнулась мне, а я нахмурилась в ответ. От крови ее зубы казались желтыми, а кожа была бледнее всего, ярче и белее луны. Оттолкнув Николину плечом, я двинулась к пустому столу в углу.

– Я хочу побыть одна.

– Это будет нетрудно, souris[23], – шепнула она, обходя меня кругом, и указала на Коко и Анселя, Блеза и Лиану, Тулуза и Тьерри. – Они явно не желают нашего общества. – Николина наклонилась ближе и коснулась губами моего уха. – Им с нами неуютно.

Я отпихнула ее от себя.

– Не трогай меня.

Плюхнувшись на стул, я отвернулась от Николины, а она поплыла к стулу напротив. Но садиться не стала. Полагаю, духи вообще садиться ни на что не могут. Когда сидишь в таверне на простом табурете, сохранять зловещий и сверхъестественный вид довольно сложно.

– Мы не такие уж разные, – выдохнула она. – Нас люди тоже недолюбливают.

– Меня люди очень даже долюбливают, спасибо, – огрызнулась я.

– Неужели? – Бесцветные глаза Николины метнулись к Блезу, который наблюдал за мной. – Мы чувствуем его мысли, о да, и он вовсе не забыл, как ты раскрошила кости его сыну. Он жаждет полакомиться твоей плотью, заставить тебя скулить и выть от боли.

Я посмотрела в глаза Блезу. Он оскалил острые резцы. Чтоб меня.

– Но ты не будешь скулить, верно? – Николина придвинулась ближе ко мне. – Ты будешь бороться, ведь и у тебя тоже есть зубы.

Она рассмеялась – от ее смеха у меня по спине побежали мурашки – и повторила:

– Мы с тобой не такие уж разные. Много лет наших сородичей преследовали и угнетали, а наши сородичи преследовали и угнетали нас.

По некой причине я усомнилась, что под «нами» Николина имеет в виду нас с ней. Нет, похоже, в разуме Николины теперь обитала не только она одна. Возможно, там были и… другие. «Я же говорила, она странная, – сказала мне Габриэль. – Слишком много сердец». Мое собственное сердце дрогнуло от воспоминаний. Бедняжка Габи. Надеюсь, она не страдала.

Исме сидела за столом рядом с Ля-Вуазен. Глаза ее покраснели, остекленели. Несколько других ведьм крови присоединились к ним. Бабетта осталась в лагере, чтобы присматривать за всеми, кто был слишком юн, стар, слаб или болен, чтобы сражаться.

Тело Габи так и не нашли.

– Мы расскажем тебе секрет, маленькая мышка, – прошептала Николина, снова привлекая мое внимание. – Это не мы должны обеспечивать им уют. Нет, о нет, о нет. Нет, и нет, и нет. Это их дело.

Я уставилась на нее.

– Как ты стала такой, Николина?

Она снова улыбнулась – слишком широко, да так, что улыбка чуть не рассекла ее лицо надвое.

– А как ты стала такой, Луиза? Каждый в жизни делает выбор. Каждый несет бремя последствий.

– Все, хватит с меня этого разговора. – Резко выдохнув, я смерила Блеза злобным взглядом в ответ. Если он не моргнет в самое ближайшее время, то определенно останется без глаза. Николина, хоть и явно выжила из ума, кое в чем была права – у меня тоже есть зубы, и я дам отпор. Терранс что-то пробормотал Блезу на ухо, и тот наконец отвел взгляд от меня и посмотрел на дверь кладовой. Я тут же напряглась. Они услышали что-то, чего не слышала я? Рид вернулся?

Не колеблясь ни секунды, я согнула палец, и мое зрение затуманилось. Слух, однако, обострился, и тихий голос Терранса донесся до меня так отчетливо, будто тот стоял рядом со мной.

– Думаешь, он мертв? Охотник?

Блез покачал головой.

– Возможно. Сердце людского короля не знает мира и покоя. Со стороны Рида глупо было обратиться к нему.

– Но если он мертв… когда мы сможем отсюда уйти? – Терранс покосился на Ля-Вуазен, Исме и прочих кровавых ведьм. – Мы не обязаны хранить верность этим демонам.

У меня задергалась щека. Я оглянуться не успела, как вскочила и треснула кулаками по столу. Узор рассеялся.

– Похоже, Риду вы тоже ничем не обязаны.

Они оба посмотрели на меня, испуганно – и злобно, – но их гнев мерк в сравнении с моим. Николина радостно захлопала в ладоши.

Коко, Ансель и Клод робко поднялись.

– Если вы считаете, что он в беде, то почему до сих пор сидите здесь? – Мой голос становился все громче, взрастая в нечто большее, нечто потустороннее. Я слышала свои слова, но произносил их как будто кто-то другой. – Вы ему жизнью обязаны, псины паршивые. Или что же, вы хотите, чтобы я забрала жизнь Терранса назад? – Я вскинула руки.

Блез встал, сверкнув оскалом.

– Ты смеешь нам угрожать?

– Луиза… – проговорил Клод примирительно. – Что ты делаешь?

– Они думают, что Рид мертв, – выплюнула я. – И спорят о том, когда бы поскорей от нас уйти.

Ля-Вуазен хохотнула, но глаза ее оставались бесстрастно-холодны.

– Разумеется. При первых же признаках беды они, поджав хвосты, удирают к себе на болото. Жалкие трусы. Я предупреждала тебя, Луиза, – доверять им не стоит.

Лиана двинулась к двери, но я одним мановением руки захлопнула ее, все так же не отводя взгляда от Блеза.