Шрифт:
Закладка:
«Тело». Осознание смысла этого слова болезненно ранило меня. Уже не человека. Всего лишь тело.
Я отбросил прочь мысль об этом.
– Значит, у нас есть час, чтобы пробраться в замок. Где будет Огюст?
Бо и мадам Лабелль встревоженно переглянулись, но возражать больше не стали.
– В тронном зале, – ответил Бо. – С моей матерью и сестрами. Перед церемониями по традиции всегда проводят приемы.
– Сможешь провести нас туда?
Он кивнул.
– Как говорил Клод, под городом пролегает целая сеть туннелей. Я в детстве играл там. Они соединяют замок, усыпальницы, собор…
– «Беллерозу», – добавила мадам Лабелль, лукаво вскинув бровь. – И этот трактир.
Бо, хохотнув, кивнул.
– В тронном зале за гобеленом тоже есть проход. Ты с матерью можешь спрятаться там, когда я пойду к отцу. После рассказа Жана-Люка о том, что случилось в Ле-Вантре, и твоего не слишком удачного прибытия в город, думаю, лучше мне сначала самому с ним поговорить. Так тебя хотя бы не схватят на месте. – Он наклонился ближе и понизил тон. – Но молва уже разлетелась, Рид. Теперь отец наверняка знает, что ты ведьмак. Все знают. Не знаю, как он поступит. Обращаться к нему в день похорон Архиепископа очень опасно, особенно учитывая, что… – Бо примолк и виновато вздохнул. – Что убил его именно ты.
От избытка чувств у меня к горлу подкатил ком, но я проглотил его. Медлить нельзя. Нужно идти вперед.
– Я понимаю.
– Если я сочту, что к беседе он расположен, то позову вас. Если нет – уносите ноги. – Бо посмотрел мне в глаза и расправил плечи. – И безо всяких споров, брат. Если я скажу бежать – беги.
– Возможно, вам стоит придумать кодовое слово на этот случай. – Улыбаясь усмешкой скелета, между нами вклинилась Николина. – «Абракадабра», например. Или «тарабарщина». Тарабарщина и баламуть, чтоб с толку сбить, обхитрить, обмануть…
Бо без церемоний отпихнул ее прочь.
– Если по какой-либо причине нам придется разделиться, на каждой развилке в туннелях сворачивайте налево, и тогда доберетесь до Маскарада Черепов. Найдете Клода – и он приведет вас обратно сюда.
Я нахмурился.
– А разве мы не будем ходить кругами, если постоянно будем поворачивать налево?
– Под землей – нет. Добраться до Маскарада можно только через левый туннель. – Бо снова кивнул, теперь уже самому себе. – Так. Вход расположен в кладовке за прилавком, а оттуда до замка идти двадцать минут. Если идти, то сейчас.
– Идти? – Играя бровями, Николина обошла нас. Ее детский голос стал еще писклявее. – Спешишь ты во дворец в ловушку, чтобы спасти свою подружку…
– Да замолкнешь ты или нет, женщина? – Бо гневно обернулся к Николине и замахал руками, пытаясь прогнать ее назад к Ля-Вуазен. – Она с тех самых пор, как я пришел, так разговаривает. – И добавил, обращаясь к ней: – Ну, давай, иди, иди отсюда. Ступай к своей хозяйке, ну или кто она тебе…
Николина захихикала.
– Абракадабра.
– До чего странное создание, – пробормотала мадам Лабелль, хмурясь ей вслед. – Она определенно не в себе. А Луизу она недавно назвала мышкой. Ты не знаешь, что это может значить?
Я не обратил на нее внимания и жестом велел Бо идти первым. Он помедлил.
– А разве не надо… ее позвать? Лу? Я думал, она собиралась пойти с нами.
А я думал, что она собиралась всю жизнь любить меня.
Я обошел Бо и прилавок, не слушая возражений трактирщика.
– Планы меняются.
Рид
Мне в сапог попал камень.
Сразу же, как мы вошли в туннель. Камень был невелик, так что я мог и потерпеть, но все же совсем не обращать на него внимания не мог. При каждом шаге камешек до боли впивался мне в ногу. И очень злил.
Хотя, возможно, злил меня все-таки Бо.
В полутьме он сбросил капюшон и шагал по землистым туннелям, сунув руки в карманы. В свете фонарей поблескивала его усмешка.
– Ах, сколько здесь было тайных свиданий. Сколько воспоминаний хранят эти места.
Камешек скользнул мне под пятку. Я раздраженно потряс ногой.
– Даже знать ничего об этом не хочу.
Мадам Лабелль, судя по всему, хотела. Она вскинула бровь и приподняла юбки, чтобы перешагнуть через рытвину.
– Полно, ваше высочество. Я слышала, что слухи о ваших подвигах сильно преувеличены.
Он вытаращил глаза.
– Что-что, простите?
– Я все-таки владела борделем. – Мадам Лабелль смерила его выразительным взглядом. – И слыхала немало.
– Это о чем же?
– Ничего не хочу знать, – повторил я.
Настал ее черед усмехаться.
– Борегар, ты забываешь, что я знала тебя ребенком. И прекрасно помню щербинку у тебя в зубах и прыщи на подбородке. А уж потом, когда ты, бедняжка, стал заикаться…
Побагровев, Бо выпятил грудь и чуть не споткнулся о камень. Я понадеялся, что тот угодит ему под пятку.
– Вовсе я не заикался! – негодующе выпалил он. – Это было совершеннейшее недоразумение…
Я украдкой тряхнул ногой, и на этот раз камешек оказался у меня между пальцев.
– Ты заикался?
– Да нет же…
Мадам Лабелль хохотнула.
– Расскажи ему, дорогой. Я не прочь услышать эту историю снова.
– Откуда вы вообще?..
– Я же сказала, в борделях языком чесать очень любят. – Она ему подмигнула. – И да, я знаю, как двусмысленно это звучит.
Вид у Бо был крайне возмущенный. Все еще розовея, он резко сдул с глаза прядь волос. Мадам Лабелль с явным предвкушением улыбнулась еще шире.
– Ладно! – рявкнул он. – Уверен, вы не знаете, как все было на самом деле, так что я расскажу правду. Меня лишила девственности девушка с пселлисморфилией.
Я уставился на него, напрочь забыв о камне в сапоге.
– С чем?
– С пселлисморфилией, – повторил Бо сердито. – Это когда человека возбуждает заикание. Ее звали Аполлиния. Она служила в замке горничной и была на несколько лет меня старше. Этакая зрелая красотка.
Я моргнул. Потом моргнул еще раз. Мадам Лабелль хохотнула снова, уже громче, веселей.
– Продолжай, – сказала она.
Бо впился в нее раздраженным взглядом.
– Вы наверняка можете догадаться, что между нами произошло. Ее фетиш я счел делом обычным. Решил, что все в восторге от заикания в стенах спальни. – Увидев в моих глазах ужас, он яростно закивал. – Именно. Понимаете, да? Когда я нашел себе при дворе отца новую пассию, теперь уже моих лет, то… В общем, о том, что было дальше, вы тоже можете догадаться. – Бо прикрыл глаза рукой. – Господи, такого позора со мной не бывало ни до, ни после. Пришлось бегом спасаться в этих самых туннелях, лишь бы не слышать смех того юноши. Я потом целый год не мог смотреть ему в глаза. – Он резко и нервно опустил руку. – Целый год.
