Шрифт:
Закладка:
Магии меня учила леди Голданна, и эта наука оказалась куда проще этикета. По крайней мере, та ее часть, что была доступна женщине, ведь боевое применение магии оставалось уделом мужчин. Во всем остальном свекрови, казалось, не было дела ни до пасынка, ни до меня, ни даже до собственных дочерей – словно вся ее любовь без остатка была отдана мужу. Она и правда легко и даже с радостью уступила мне хозяйство.
Сестры же Альбина вовсе не обрадовались моему появлению. По счастью, у них хватило достоинства не устраивать женские бои в грязи, типа подкинуть в тесто для хлебов дохлую мышь или испачкать в смоле вещи. А у меня хватило ума помнить, что это я пришла в их дом, а не они в мой. Мало-помалу мы притерлись друг к другу, поделив хозяйственные дела. Я забрала на себя кухню и все, что связано со снабжением замка продуктами – и, признаться, новых обязанностей мне хватало выше головы. Хотя Альбин был прав – это оказалось куда интересней, чем поднимать трактир. Как бы то ни было, кладовые замка были полны, а рябиновым вином, что созрело к Йолю, герцог хвалился перед гостями. Правда, экономку все же пришлось уволить – нечего было подворовывать.
Как ни странно, сестер Альбина примирили со мной носки. Обычные шерстяные носки грубой вязки, которые я наскоро соорудила, когда пришли холода. Даже магия не могла по-настоящему прогреть камень, а я очень мерзла всю зиму, когда носила первенца. Устав от холода по ногам, я попросила кузнеца нарезать проволоку и зашлифовать края, превратив в спицы. В одной из кладовых очень удачно попалось веретено с накрученной ниткой, которую некогда сочли слишком толстой и грубо спряденной, чтобы ткать из нее полотно. А мне оказалось в самый раз.
Недовязанный носок в моих руках произвел эффект разорвавшейся бомбы. Оказывается, шелковые чулки, которые я считала вязаными тончайшим крючком, вязали иглой. Петельным швом, стежок за стежком, ряд за рядом. И искусство это было доступно лишь мавританским мастерам, потому вязаные чулки стоили безумных денег. И увидев недовязанный носок, моя старшая золовка мигом сообразила, какие открываются перспективы.
Пришлось учить девушек дома вязать носки. Привычные к тонкому рукоделию, они схватывали на лету. С каждой новой связанной парой спицы в их руках становились все тоньше, как и нитки. И однажды мне преподнесли пару шелковых чулок, связанных на спицах. Я могла гордиться – вторую такую пару золовка подарила королеве, после чего та отказалась носить другие чулки. Свекор долго смеялся – кто бы мог подумать, что королевскую милость их семье принесет не доблесть мужчин, а руки женщин! Альбин тоже смеялся – впредь не будет его отец попрекать, что привел бесприданницу, острый ум и золотые руки дороже любого приданого, они достаток в доме приумножат. В самом деле, чулки «как у королевы» захотели многие, и все четыре моих золовки голов не поднимали от спиц. Странно, но к ним не стали относиться как к изгоям – то ли потому, что дамское рукоделие не считалось работой, то ли потому, что формально чулки не продавали – просто, желая получить в подарок диковинку, придворные одаривали в ответ золотом или драгоценностями.
Я припомнила несколько узоров из лицевых и изнаночных петель, поняв принцип, вязальщицы стали импровизировать. Тогда я показала пару простых ажуров. Когда свекровь увидела то, что получается, ее едва не хватил удар. Зато мой муж ажурные чулки оценил… кажется, и другие мужчины в свете тоже, потому что спустя какое-то время оказалось, что золовки только их и вяжут. Они взяли в ученицы полдюжины девочек-подростков, детей доверенных слуг. Кажется, скоро в замке появится чулочная мастерская. Ее продукцию уже можно будет продавать, как продавали – через управляющих, само собой – излишек зерна с полей или шерсти, настриженной с овец.
После того, как я вышла замуж, Альбин автоматически стал опекуном моего брата и сестер. Поговорив с Филом «как мужчина с мужчиной», муж вернулся довольный, заявив, что нечего лезть туда, где все и так прекрасно. Когда я перебралась в замок, Фил нанял работника заниматься «мужскими» делами, а сам встал к котлам. Трактир по-прежнему процветал, хотя брат не оставил идею попробовать начать дело в Бернхеме. А, может, и в столице. У него будет время решить – ведь прежде, чем что-то предпринимать, нужно вырастить девочек и выдать их замуж, чтобы спокойно оставить на них трактир на мысу. Джулия переросла свою полудетскую влюбленность, а кого выберет потом – будет видно. Брат, кажется, приглядел себе девушку, но пока рано судить, выйдет ли из этого что-то – оба слишком молоды.
По осени Фил вернул мне не две картофелины, а пять, урожай с одного куста. По официальной версии, море вынесло диковинный клубень уже с корнями и ростками, а брат оказался достаточно любопытным, чтобы зарыть его в землю и посмотреть, что выйдет.
Весной я посадила картошку на клумбе во дворе замка – признаться, когда она взошла и расцвела, белые звездочки и пышная ботва рядом с розами неизменно меня веселили. Но свекровь пришла в восторг от невиданных ранее цветов. Букетик на платье леди Голданны на балу в честь середины лета произвел фурор. Пришлось ставить у клумбы с картошкой охрану – сперва сторожить цветы, а потом и клубни. Правда, сохранить себе монополию не удалось – слухи дошли до короля, и тот не поленился приехать посмотреть на диковинку. К тому времени цветов уже не было, но и яркая густая зелень показалась его величеству интересной. Я пересадила в кадку и преподнесла ему один куст не дожидаясь, пока король вспомнит, что все, принесенное морем и не востребованное хозяином, принадлежит короне.
Словом, сама того не желая, я перевернула привычный уклад замка – не зря, наверное, его обитатели поначалу отнеслись ко мне настороженно. И вместе с переменами в замке менялось и отношение его обитателей ко мне – кроме мужа, который не упускал случая продемонстрировать свою любовь, словно медовый месяц и не кончался. Свекор же окончательно оттаял, увидев моего первенца – наследника рода.
Мой старшенький уже сейчас копия Альбина – упрямый и своевольный и хмурит черные бровки точь-в-точь как папа. Каким будет тот малыш – или малышка – что сейчас толкается у меня под сердцем я
