Шрифт:
Закладка:
Кафа посмотрела на коллегу.
— Ты не думаешь, что эти контейнеры уже давно вывезли из страны?
Он сильнее потер пол ботинком.
— Биологическое оружие. Архивы сверхсекретной информации. Я видел планы на покушение. Замеры местности и фотографии мужчины, которого они собираются убить. Какой-то латиноамериканец. Почему-то он представляет угрозу для «Организации». Вот почему вернулся Стаффан Хейхе. У нас есть киллер, оружие и фотографии планируемого места преступления. Нет только самого убийства. Пока еще нет. Мы оказались в середине совершаемой операции.
Кафа посмотрела на него с таким видом, словно мыслями она витала где-то далеко.
Вдруг Фредрик кое-что вспомнил. Что-то не давало ему покоя, но как и все впечатления, новые сведения и все остальное, отложилось в памяти.
— Слушай, а как ты меня нашла?
— Позвонила Тересе, та и сказала мне, что ты пошел в банк.
Фредрик нахмурился.
— Но я сидел там и читал больше часа. Зачем ждать так долго? Почему ты не позвонила мне напрямую?
Кафа достала одну руку из кармана, в ней был мобильный. Сначала Фредрик подумал, что она протягивает ему его телефон, но потом понял, почему горела лампочка рядом с камерой. Она включила запись.
Из другого кармана она вытащила пистолет.
— На колени.
— Кафа, ты чего?
Она направило дуло ему в лоб. Между ними было едва ли больше метра.
— На колени!
Он повиновался, не отводя глаза. Вопросительно. Удивленно.
— Произнеси свое имя.
— Что ты такое делаешь?
— Имя.
— Фредрик Бейер!
— И где ты находишься?
— Что происходит? Что все это значит?
— Мне жаль, Фредрик. Но Номан — единственное, что у меня есть. — Она на секунду задержала взгляд на коллеге. — Ладно. Скорее всего роли это не играет.
Палец Кафы натянулся на спусковом крючке. Из дула пистолета показалось пламя. А потом чернота.
Так он и оказался в долине мертвых.
Так он называл печальное здание под названием «Автобусный терминал Осло». Водитель 130313 нашел платформу, заехал между ограничителями на асфальте и остановился. Пока пассажиры выходили, он нетерпеливо барабанил пальцами по рулю. Звали его, конечно, не 130313, но ему нравилось само звучание. Когда он был в хорошем настроении, то звонил домой и называл себя так. Если и жена была в хорошем настроение, она смеялась, а если нет, говорила «Привет, Терье».
В последнее время он старался не портить ей настроение. Вообще-то он жил прекрасно, отсылая жену и детей к телевизору вечерами по пятницам. 130313 — авиаконструктор. Вероятно лучший в стране, и это не его слова. Так написали в письме, которое он получил после такого, как выиграл конкурс по проектированию детальной модели аэропорта Гардермуэн в Осло. Проект занимал бо́льшую часть гостиной.
Он занял у него всю зиму, но вскоре осталось только покрасить самолеты. Элегантные машины Боинг-737, Аэробус А330, А350, А340, А319, А320 и А321. Он помнил их все наизусть. Пропеллеры для авиакомпании «Видерёе», CRJ900 и частного пользования.
Вот почему он ждал с таким нетерпением. До следующего выезда оставалось сорок минут, и 130313 нужно было успеть в специальный магазин, чтобы найти именно тот лак, который требовали.
Заперев двери автобуса, он увидел стоящую на перроне женщину. Похожую на норвежскую пакистанку. Она была одета в пальто и кофту с капюшоном, который набросила на голову. Это его удивило — здесь было множество мусульманок в хиджабах, но никогда — в капюшонах. Ну разве что молодежь, но никак не взрослые женщины. Ей никак не меньше тридцати. В грязной луже рядом с ней стояли две темные сумки, а между ними — сложенная инвалидная коляска.
— Вы поедете рейсом в 11:45. Я еще нескоро открою автобус. Идите в здание вокзала, зачем мерзнуть.
Бросив взгляд на багаж, женщина пожала плечами.
— Все в порядке.
Водитель хотел было уйти, но что-то скорбное в этой женщине его удержало. Ему просто стало ее жаль.
— Давайте я сложу ваш багаж и коляску в автобус, чтобы не пришлось опять их таскать, — поспешно предложил он.
— Спасибо, — сказала она и еще сильнее натянула капюшон на голову. Как будто бы не хотела, чтобы он увидел ее лицо.
Все удалось купить быстрее, чем он смел надеяться. На обратном пути он остановился у киоска автобусной станции и заказал хот-дог, колу и парочку кокосовых печений. Станцию громко оглашали последние новости. Осло посетит американский авианосец. Министр финансов запустила новый круг дебатов о беженцах. 130313 недовольно заворчал. Опять обсуждают беженцев. У нас в стране вообще есть темы для обсуждения, кроме беженцев?
У входа в автобус уже образовалась маленькая очередь. Когда все пассажиры заняли свои места, на остановке осталась только та женщина. Наконец он выглянул из окна.
— Слушайте, до отправления две минуты. Если вы не поедете, я должен вынуть ваш багаж.
Она подняла на него взгляд: казалось, что она плакала.
— Я жду своего сына. Мы поедем. Точно поедем.
Беззвучное падение во тьму. Ни ветра в ушах, ни света, ни тени. Ни тряски, ни криков.
Так ощущается смерть.
Хриплое дыхание. Журчание воды в сортире. Теплые мокрые ноги и слабое сердцебиение в груди.
Подождите-ка. Это не смерть.
Так ощущается жизнь.
Твою мать, как же больно. Фредрик попробовал упереться локтем в пол, приподнять тело, но это было напрасно. Тяжесть в затылке, и волны боли отдавались в глазах. Он попытался сосредоточиться на одной из мельтешащих в глазах точек. Следил за ней, пока она не исчезла за краем сетчатки и не вытащила его из бессознательного. Что его разбудило? Что за крошки он чувствует на лбу, щеках и веках? Глаза словно слиплись. И тут он увидел, что над ним висит вонючая собака, высохшая от голода дворняга. Фредрик сделал усилие и отогнал ее рукой. Животное вздрогнуло, заскулило и убежало.
Он лежал на боку. На каком-то пледе. Видимо Фредрик опять задремал, перевернулся во сне, и у его груди снова лежала собака. Фредрик обнял ее, запустил пальцы в толстую шерсть и почувствовал тепло. В полутьме он увидел на потолке трещины и влагу, подточившую края бетонных стен. Что это за место?
Подняв голову, он почувствовал во рту привкус железа. В виски словно вцепились клещи. Фредрик убрал руку, и собака беспокойно закрутилась. Он осторожно дотронулся до своего лба, и рука стала липкой, кончики пальцев в крови. Ногтями он нащупал сгусток крови и, хоть он и знал, что делать этого не стоит, он все-таки сорвал мерзкий нарост. Из раны потекла свежая кровь, и Фредрик выругался от боли. Собака встала. У нее была голова как у овчарки, а тело маленькое, и она была самой тощей собакой из всех, кого он когда-либо видел. Животное прихрамывало.
