«Тай, переведи мозг в режим сна и разбуди меня утром» .

— Насколько сильно фонит Светом? — уточнил я.

Броня рыцаря Пылающего солнца как влитая сидит на теле, не сковывая и не мешая движениям. Щит надежно зафиксирован поверх, сейчас он уменьшен до пластины на предплечье, но его силы пока спят.

— Рэн, аура очень мощная, она буквально сияет, — непроизвольно прищурившись, хотя смотрела сейчас вовсе не глазами, произнесла Мистра.

— А так?

От щита потянулась голубоватая дымка, начавшая постепенно обхватывать фигуру Рэна, и сияние Света, полыхавшее перед духовным зрением Нии, начало постепенно затухать, медленно исчезая.

— Я тебя почти не вижу, — удивлено шепнула она.

Быстрое сканирование местности не выявило ничего, девушка буквально не ощущала Рэна. Биение жизни в его теле, отголоски разума, его магический фон — каким-то образом все это было скрыто от нее.

— Потрясающе! — вскрикнула девушка возбужденно. — Я тебя совсем не чувствую, хотя и вижу.

— Что ж, с этим разобрались, — довольно кивнул я, отключая маскировку. Священнику удалось наполнить Щит Рассвета силой, но ее запасы не бесконечны, и тратить хотя бы крупицу понапрасну я не хотел. — У меня почти не осталось защитных карт для нас обоих, да и те, что активны, долго в серьезной переделке не продержатся. В бою переодеваться во всю эту амуницию нам времени никто не даст. Ты уверена, что твой комбинезон — лучшее снаряжение из всего, что у тебя есть?

Фата уверенно кивнула, непроизвольно погладив плотную ткань на бедре, а я лишь мысленно покачал головой. Надеюсь, свойства этой тряпочки на практике проверять не придется.

Осталось последнее. Чуть поколебавшись, достал из сумки меч Тахалота. Ткань, укрывавшая его, почти истлела, сквозь дыры в ней уже проглядывалось покрытое гнилью и ржавчиной лезвие клинка.

— Отец Игнациус, у меня к вам большая просьба. После того как мы уйдем, выкиньте это куда-нибудь подальше в туман. Больше нести его с собой мы не сможем, защита вот-вот спадет, а уничтожить мне его, к сожалению, нечем. Подкидывать же вам головную боль в виде столь сильного божественного проклятья я не желаю, вдруг скверна причинит вред освященной земле и свече.

Оставлять подобное оружие в Бездне не хотелось до боли. Лишь вопрос времени, когда демоны придут за ним, а дальше меч, способный разрушить стены демонической столицы, сможет натворить немало дел и в Радуге миров. Но выбора не было…

— Если позволите, тут я вам немного помогу, — отец Игнациус, отслуживший утреннюю службу в храме и сейчас приготовившийся завершить ее привычным обходом границ, отвязал от пояса небольшой сверток и протянул его мне на раскрытых ладонях.

Удивленно приподняв бровь, принял вещь, к которой священник отнесся с таким почтением, и аккуратно развернул. Внутри обнаружилась белоснежная ткань, обшитая шелковой бахромой и покрытая золотистой вязью символов, среди которых глаза подметили большой восьмиконечный крест в полукруге Света и священные имена Паладиуса. Церковное знамя…

— Эту хоругвь мы использовали раньше для торжественных церемоний обхода полей и благословения будущего урожая, а также для защиты города от проникновения нежити. Я всю ночь молился над нею, начитывая молитву ограждения зла. На время оно сможет сдержать живущую в нем тьму, — он кивнул на клинок.

— Спасибо, — я несколько дергано кивнул, не зная, как полностью выразить свою благодарность. Отдать не просто важный для обрядов предмет, а частичку, связывающую с родным миром, фактически, часть собственной памяти… — Это сильно нам поможет.

Осторожно разложил играющую золотыми бликами ткань на земле и собирался переложить на нее меч Тахалота, когда узкая ладошка легла мне на плечо.

— Подожди, не трогай лишний раз. Давай я помогу, — Мистра недоверчиво покосилась на почерневший сверток, на ветхую ткань, готовую в любой миг развалиться.

Я послушно отошел. Небрежный взмах девичьей руки, и артефакт, пролетев по воздуху, опустился на знамя, после чего был вновь укутан материей так, что даже малейшего пяточка металла видно не было.

Ну, вот и все, пора.

Полукруг восходящего солнца от отца Игнациуса в нашу с фатой строну. Торжественное славословие, сопровождающее начало степенного обхода границ. Кажется,