Мне было двадцать три, когда началась та война. Мой отец и ваш дед, Эспер Григорьевич, были весьма дружны. Поэтому отец без сомнений поддержал его в походе против Рязани.

Я молча кивнул, хотя и сомневался, что дело было только в дружбе. В политике ни у кого нет друзей. Тогдашний князь Смоленска наверняка преследовал какие-то свои интересы.

В конце концов, мой дедушка был неправ по всем фронтам. Мало того что обрюхатил чужую жену, так после этого ещё прикончил её мужа и пошёл на род войной…

А теперь нам с Владом приходится разгребать последствия всего этого.

Гордиться таким предком было сложно. Да я и не пытался.

Меня гораздо больше интересовало, что Илья Романович имел в виду насчёт Влада. Что значит, он виновен во всём, что случилось?

— Но война, как вы знаете, не увенчалась для Москвы успехом, — продолжил князь. — Поэтому ваш дед оказался в опале и был сослан в Сибирь.

— Эта часть истории мне знакома, — сказал я. — Кстати, вы не знаете, что он делал в Сибири?

— Ну как же. Основал Дальнегранск, а затем отправился на Дальний Восток.

— Это я тоже знаю. А потом?

— Судя по всему, сгинул где-то в глуши.

У меня были другие сведения. Судя по тому, что сумели нарыть Милослава и отдел разведки Тарковских, дедушка вернулся в княжества под чужим именем. Но здесь след потерялся. Я думал, Грушецкий знает больше, однако увы.

Впрочем, не о дедушке сейчас.

— Простите, ваше высочество, но при чём здесь мой дед? Вы хотели рассказать что-то о Владиславе.

— Конечно, — кивнул князь.

Блеснув перстнями, он взял чашку с чаем и сделал бесшумный глоток. Так же тихо поставил чашку на стол и сказал:

— Я просто хотел обозначить, что мне известны все детали конфликта. Кое-что я видел лично, что-то знаю из первых рук. Просто вы должны понимать, что в этом аспекте от меня нечего скрывать. И я тоже ничего от вас утаивать не собираюсь.

— Тогда рассказывайте, — скрипнув зубами, сказал я.

Илья Романович недружелюбно прищурился, но потом приподнял уголки губ:

— Что ж, слушайте. Никита Молотов понятия не имел, кто его отец. Может, он и слышал про войну между княжествами, но ему наверняка скормили то же, что и широким массам.

— Что же?

— Князь Эспер Тарковский поднял мятеж.

— Ну да, — хмыкнул я. — Простите, что опять перебил. Продолжайте, княже, прошу вас. Так, получается, Молотов не знал о нашем родстве?

— Да. Но узнал благодаря Владу.

Теперь мы начали подходить к сути, и я весь обратился в слух. Даже будто дышать перестал.

— Должно быть, ваш отец Александр тоже скрывал от вас правду. Но, насколько мне известно, Владислав каким-то образом узнал о тайне происхождения князя Молотова. И сделал сомнительный вывод о том, что может получить трон Рязани.

— Каким образом? — удивился я.

— Очень просто. Он собирался убить Никиту, а затем объявить о родстве между семьями. Технически это бы дало Тарковским право претендовать на Рязанское княжество.

— С такими же намерениями и мой дед объявил войну, разве нет?

— Конечно, нет! — Грушецкий позволил себе смешок. — Он хотел, чтобы Никита занял трон. А ведь мальчика хотели выбросить из линии наследования как бастарда. А то и вовсе убить. Но Эспер Григорьевич добился своего.

— Подождите, — не понял я. — То есть, получается, войну он выиграл?

— В каком-то смысле да. Большую часть рязанской гвардии он разбил и даже смог отразить атаку имперских полков. После этого ваш дед провёл с государем переговоры, и всё стало как есть. Никиту сделали наследником Рязани, ну а Эспер Григорьевич сложил титул в пользу вашего отца.

— Как-то странно всё, — пробормотал я. — Дедушка добился цели, зачем тогда отправился в изгнание?

— Таково, должно быть, было условие императора. Он не мог позволить вашему деду оставаться князем. Можно радоваться, что весь род Тарковских не подвергся гонению.

— Вы правы, — сказал я. — Но мы опять отвлеклись от темы.

— Действительно. Но вы и сами прекрасно можете понять, к чему я веду.

— Владислав организовал покушение на Никиту?

— Именно. Неудачное. И после этого Молотов узнал о связи между вами. А может, знал уже давно, просто не хотел начинать конфликт. Однако он посчитал, что Тарковские ударили первыми и руки у него развязаны.

— Неудивительно, — у меня вдруг заболела голова, и я с усилием потёр лоб. — Возможно, я бы на его месте подумал так же.

— Что случилось дальше, вы и сами прекрасно знаете. Владислав осознал, что натворил, и принял титул, а вас отправил как можно дальше.

— Вы тоже думаете, что он хотел меня спасти?

— Конечно. Так же, как и госпожу Есению с госпожой Белославой. А вы считаете иначе?

— Я уже ни в чём не уверен, — качнул я головой.

Грушецкий поглядел на меня и верно оценил моё самочувствие: