и на ясновидящую не претендую. Впрочем, вполне возможно, какие-то редкие, агональные сокращения мое сердце до сих пор делает. Да и слабое дыхание, которого я не уловила, тоже в принципе может иметь место. Знаете, так иногда бывает, когда мозг уже умер, но тело по какой-то причине продолжает упорно цепляться за жизнь. Я таких бедняг по телеку видела – лежат себе в коме, на аппарате искусственной вентиляции, едят через зонд, ходят под себя, ничего не соображают и с вероятностью девяноста девять процентов соображать уже никогда не будут… про таких доктора говорят, что они – как растение. Потому что формально тело не погибло, однако бороться тут уже не за что.

Я, конечно, в этом деле не особенно смыслю, но ТАК жить не хочу. Мучиться самой и мучить других… нет. Не мое это. Да и смысла в такой жизни, откровенно говоря, не вижу. Зачем сковывать дух, который освободился от тела? Вернее, почти освободился и остается привязанным лишь одной слабой, крохотной, едва держащейся ниточкой, которая по иронии судьбы никак не желает обрываться?

Эх, жаль, что у меня не было возможности взглянуть на свою ауру раньше – тогда я бы точно знала, какой она должна быть. Но, судя по тому, что она осталась только возле самой макушки, и тому, какой слабой она стала, можно с уверенностью утверждать, что мое время почти истекло.

Вопрос в другом: если ЭТО и есть моя аура, которая истаивает буквально на глазах, то что за непонятное сияние окружает мое неподвижное тело? Ведь если верить братикам, моя дейри уже вернула себе белизну. Пусть не полностью… пусть какие-то пятна в ней все-таки остались… но все же. И именно ее-то я и вижу наверху. Но что тогда за золотистый кокон окутывает меня сверху? И почему какая-то его часть напрямую вливается в мою дейри, словно пытаясь ее… напитать?!

Я нахмурилась и подлетела ближе, силясь рассмотреть подробности.

Странно. Что за ерунда? Неужели кто-то успел сюда добраться и теперь пытается бороться за мою невеселую жизнь?

Но кто?

Мой взгляд сам собой упал на зажатый в кулаке амулет. Вот же черт… кажется, я схватилась за него так сильно, что порвала цепочку. При этом невольно активировала дремлющее внутри заклятие, которое могло привести сюда единственно возможного человека.

Я вздрогнула от неожиданной догадки и, услышав за спиной какой-то шум, резко обернулась. После чего растерянно замерла и со смешанным чувством прошептала:

– Фаэс…

Он стоял ко мне спиной – высокий, прямой, упрямый, как старый черт. Стоял так, словно пытался от чего-то защитить. Это было невероятно – видеть его здесь. Невероятно, что он единственный, кто услышал и сумел сюда пройти. И единственный, с кем я еще не успела попрощаться. Видимо, он почувствовал сигнал от амулета и примчался на помощь. Вот только он не знал, что я позвала его случайно. И никак не думал, что найдет меня… вот такой.

Кстати, а почему он встал так далеко? И куда так пристально смотрит? Причем с такой злостью и неподдельной яростью, что это чувствуется даже со спины?

Удивившись своим ощущениям, я подлетела ближе и озадаченно выглянула из-за плеча эрдала. А потом удивилась еще сильнее, внезапно обнаружив, что напротив него стоит, безмятежно улыбаясь… не кто иной, как господин Георс. Да-да, его высокопреосвященство, общепризнанный протеже Аллара и глава местной церкви, на мнение которого так полагался Эннар Второй. А рядом лежало копье… разрубленное на две части и явно недавно побывавшее в употреблении. Покрытое плотной вязью каких-то непонятных рун, смутно напоминающих изящные символы эйнараэ. То самое копье, на наконечнике которого еще не успела высохнуть «синька» и которое чьи-то умелые руки не так давно вытащили из моей груди.

При виде священника я сначала растерялась, не сразу сообразив, что он тут забыл. Потом подумала, что Фаэс, вероятно, находился где-то неподалеку от него и, поняв, что мне нужна помощь, притащил с собой первого, кто попался под руку. Того, кто вполне мог бы помочь нам с демоном – ставленника Аллара, избранного богами и людьми, наделенного, вероятно, какими-то особыми силами, благословением божьим… ну, или что там у него за способности? Братики ведь были далеко. Хварды и остальные Фантомы – тем более. Сам Фаэс не маг, так что проку с него тут – ноль. Рейзеры и Хасы остались далеко позади. Валлионцы вообще не у дел. Маги… ну, что могут сделать несколько случайно оказавшихся в Степи магов против посланника Айда? Вот именно. Остаются только орденцы… чтоб их так… особенно их фанатичного предводителя… так что, если выбирать между Гораном и его высокопреосвященством, то последний, разумеется, более предпочтителен в качестве помощника. С такой редкой дейри… с такими талантами и (как утверждают) прямой связью с самим Алларом… кого же, как не его, звать на борьбу с исчадием Айда?

Вот Фаэс и позвал.

Гм.

Причем, наверное, я бы даже поверила в то, что такое возможно. Решила бы, что эрдал поступил мудро, сделав ставку на достойного кандидата, хотя и опоздал с подмогой. И, вполне вероятно, я бы себе даже посочувствовала… если бы мгновением позже не обернулась, не увидела окаменевшее лицо старого друга и не вздрогнула от неожиданности, ощутив исходящую от него волну необъяснимой, но очень искренней ненависти.

Причем ненависти, направленной не на меня.

Я знаю Фаэса достаточно давно и за время нашего знакомства видела его всяким – и радостным, и обозленным до предела. И ворчливым, и дико раздраженным, и сомневающимся, и безмерно усталым. Я видела его огорченным, встревоженным, даже стоящим на коленях… но не настолько чужим, как сегодня. Всегда живое и выразительное, сейчас его лицо превратилось в какое-то подобие посмертной маски. Оно застыло в совершенно противоестественном выражении, в котором смешалась непередаваемая ярость и медленно подступающее отчаяние, нечеловеческое бешенство и злое бессилие, какая-то странная обреченность… бог мой, как же много в нем было противоречий! И так много несоответствий, начиная от сгустившегося молчания и заканчивая матово блестящей кровью на наконечнике брошенного на землю копья.

Я действительно считала, что хорошо знаю старого друга. И, пожалуй, только ему верила так же безоговорочно, как своим Фантомам. Он ни разу меня не обманул, не подвел и не предал. Та нелепая оговорка Рига не в счет – Фаэс рано или поздно все равно бы прокололся насчет «милорда». Да и мотивы его выглядели вполне логичными. Поэтому, несмотря на возникшее недоумение и очевидный абсурд происходящего, я, не успев толком разобраться в причинах, инстинктивно отступила подальше