по нашему мнению, нет надобности в вытеснении арабов. Наоборот, мы имеем в виду, что Палестина по обе стороны Иордана вместит как арабов и их потомков, так и многие миллионы евреев. Я не отрицаю, что в ходе этого процесса арабы неминуемо превратятся в меньшинство в Палестине. Однако я отрицаю, что это причинит им страдания. Это не является страданием ни для одной расы или нации, если уже теперь у нее имеется столько национальных государств и многие национальные государства еще добавятся к ним в будущем. Одна часть, одна ветвь этой расы, причем отнюдь не самая значительная, присоединится к государству, принадлежащему другим, чтобы жить в нем… Это дело совершенно нормальное, и никакого «страдания» в этом нет».

Обратите внимание: Жаботинский не утверждает, что по сравнению с претензиями евреев на Эрец-Исраэль арабские претензии менее основательны или что по сравнению с возможностью, что евреи останутся в меньшинстве, положение, при котором часть арабской нации будет меньшинством в еврейском государстве, явится меньшей бедой и повлечет меньшие тяготы. Для него превращение арабов в Палестине в меньшинство вообще не причинит им никаких неприятностей. Личные права, разумеется, будут им предоставлены — но в национальном плане у них нет никаких претензий. Здесь право не противостоит праву и претензии — претензиям, как виделось это Вейцману и его единомышленникам. С точки зрения Жаботинского, все, что говорилось некогда о евреях в диаспоре, можно сказать и об арабах в Палестине: арабам этой страны как индивидуумам — все, но как коллективу — ничего.

Здесь мы подходим к вопросу, составившему основной и особый вклад Жаботинского в политику сионизма: бескомпромиссное требование немедленного создания еврейского государства и безотлагательного формирования еврейских вооруженных сил — особенно ввиду приближающейся Катастрофы европейского еврейства.

Никто в сионистском движении не выдвигал этого требования в более радикальной форме, чем Жаботинский. Если Вейцман и рабочее движение видели в требовании создания еврейского государства нечто, что можно выдвигать или откладывать в соответствии с тактическими соображениями, сосредоточившись тем временем на создании поселенческо-экономической базы в стране, которая позволит выдвинуть это требование реалистическим образом в подходящее время, воплощая планы сионизма постепенно, этап за этапом, то Жаботинский явился наиболее крайним и радикальным революционером в сионистском движении. Для него еврейское государство — это возвышенная цель, не терпящая никаких компромиссов или изменений тактики; цель абсолютная и неделимая; ее нельзя разменять на мелкую монету политического торга. Несомненно также, что Жаботинский, живший в Европе, ощущал более чем другие сионистские лидеры, жившие в Эрец-Исраэль (или еще в Англии, как Вейцман), угрозу приближающейся Катастрофы: его призыв к алие во имя спасения алии, стоящей выше политических, социальных и экономических соображений, был самой искренней мольбой о помощи, обращенной к еврейскому народу в 30-е годы.

Однако именно здесь Жаботинский вступает во внутреннее противоречие с принципами собственного национального учения. Он выдвигал требования во имя силы и мощи — а в конечном итоге говорил с позиции слабости, словно моля о спасении жизни своей беспомощной нации. Это было не его личной слабостью, а страшной слабостью еврейского народа в 30-е годы, и трагедия Жаботинского была трагедией всего народа. Но именно потому, что это был Жаботинский, отождествлявший национализм с возможностью демонстрации силы, его бессилие продемонстрировать эту силу в 30-е годы явилось трагедией, во много раз более страшной для него и его дела.

Это острее всего выражается в свидетельстве Жаботинского перед Комиссией Пиля в 1937 году, где он требует создания еврейского государства, учитывая два обстоятельства: страшные бедствия евреев и общность интересов с Англией.

В сочетании этих двух доводов нельзя не усмотреть принципиальное, да и практическое противоречие. Однако оно характерно для всей политической деятельности Жаботинского. Его требование создать Еврейский легион и еврейские вооруженные силы основано на его убежденности в том, что еврейское государство возникнет только с помощью военной силы («Все понимают, что изо всех условий политического возрождения умение стрелять, — к сожалению, условие наиболее важное», — говорит Жаботинский в статье «В печке…» (1933). Но с другой стороны, еврейской силы не существует, и Жаботинский не в состоянии создать ее иначе как под покровительством, с разрешения и при поддержке Британии. Тренировочные лагеря Бетара можно создать где угодно — в Польше Пилсудского и в Италии Муссолини, — но как далеко это от великолепия легионов Гарибальди!

И еще одно. Обеспечить защиту еврейского ишува в Эрец-Исраэль можно было и без британской поддержки: военизированные сельскохозяйственные поселения, из которых черпал свои силы Палмах, можно было создать у англичан под носом — этим путем и шло официальное руководство еврейского ишува во главе с рабочим движением. Но требование Жаботинского об открытом создании еврейских вооруженных сил — требование, согласно всеобщему мнению, идущее еще дальше в национальном плане и в гораздо более ясной форме выражающее национальную гордость, — это требование, как это ни парадоксально, было осуществлено только с согласия и при поддержке британских властей.

Из этого исходил Жаботинский в своем отношении к британским властям. Несмотря на постоянные столкновения с этими властями в недолгий период его проживания в стране в начале 20-х годов и политику ревизионистского движения, радикальную в ее требованиях к англичанам, Жаботинский всегда подчеркивал основной принцип: широкое и всеобъемлющее сотрудничество с англичанами в стране и на Ближнем Востоке в целом. Сионизм — это островок Европы на Ближнем Востоке — поэтому Еврейский легион, составленный из добровольцев из Европы, сможет наилучшим образом защитить интересы Британской империи. По мнению Жаботинского, британские интересы на Ближнем Востоке полностью совпадают с целями сионизма, однако неверно считать, что поддержка Англией сионизма может привести к ослаблению британского влияния в арабском мире: у англичан и у других стран Запада есть лишь один союзник на Ближнем Востоке — сионизм. В статье «Чего хотят сионисты-ревизионисты» (1928) Жаботинский утверждает:

«Неверно, будто Англия оказывает нам милость, не извлекая из этого никакой пользы. С нашей помощью Англия выиграла очень многое и многое получит в будущем. Из всех стран, где европейские державы проводят колонизацию, есть ныне лишь одна страна, развивающаяся в беспримерно быстром темпе… и эта страна — Эрец-Исраэль. Ряд мощных держав на западе и востоке Европы открыто завидует «сотрудничеству» Англии с сионистами. Английское общественное мнение, как и английское правительство, хорошо это понимает, несмотря на попытки дипломатов закрыть глаза на эту истину или наших ненавистников — отрицать ее. Более того. На Средиземном море — этом коридоре Англии, ведущем на Восток, — на его восточных и южных берегах, где нависла опасность антиевропейских тенденций, евреи строят единственную точку опоры, которая с моральной точки