Шрифт:
Закладка:
Впрочем, до Гудвудской недели в Лондоне ожидалось еще много событий, связанных с мистером Мельмоттом. Депутат от Вестминстера унаследовал титул пэра и перешел в верхнюю палату, освободив свое место в нижней. Считалось, что стране всенепременно нужно, чтобы мистер Мельмотт вошел в парламент. От какого округа может баллотироваться такой человек, если не от Вестминстера, соединившего в себе всю сущность столицы? Здесь есть народный элемент, модный элемент, законотворческий элемент, юридический и коммерческий элементы. Лучшего депутата для Вестминстера было не сыскать. Ни один кандидат ни в одном округе еще не пользовался такой поддержкой. Разумеется, предстояла борьба – ни одна, ни другая партия не уступит такой округ без боя. Поначалу обе партии в поисках наилучшего кандидата устремили взоры к мистеру Мельмотту. И когда тому предложили вступить в борьбу за место в палате общин, великий человек вынужден был спуститься с заоблачных высот и впервые задуматься, хочет он войти в парламент как консерватор или как либерал. Довольно быстро он убедил себя, что британским консерваторам его деньги нужнее, и на следующий день все лондонские щиты для объявлений сообщили миру, что Мельмотт – консервативный кандидат от Вестминстера. Нет надобности говорить, что предвыборный комитет составили пэры, банкиры и кабатчики – с тем презрением к сословным предрассудкам, которым партия славится после введения тайного голосования. Против Мельмотта выставили для проформы какого-то либерала, но у бедняги не было и одного шанса из десяти.
В исходе выборов никто не сомневался, но предстояло и куда более великое дело – обед в честь китайского императора. Была середина июня, обед назначили на понедельник восьмого июля, однако весь Лондон уже только о нем и говорил. Целью было показать императору, какой банкет может закатить представитель лондонского купечества. Некоторые возражали, что Мельмотт не купец, другие – что он не лондонец, третьи – что даже не англичанин. Впрочем, никто не мог оспорить, что у него есть деньги на такой банкет и желание их потратить, а поскольку требовалось именно сочетание денег и желания, противникам Мельмотта оставалось только злопыхать. С двадцатого июня рабочие трудились, воздвигая здание позади дома на Гровенор-сквер, снося стены и в целом преображая резиденцию мистера Мельмотта так, чтобы двести гостей могли усесться за обед в столовой представителя британского купечества.
Но кто будут эти двести? Обычно джентльмен, дающий обед, сам выбирает гостей, но в таких великих делах все несравненно сложнее. Китайский император не мог сесть за стол без членов королевской фамилии, а члены королевской фамилии должны были знать, с кем окажутся за одним столом, и выбрать по крайней мере часть сотрапезников. У министра тоже был свой список кандидатов на обед, состоявший, впрочем, только из членов кабинета с женами. К чести премьер-министра, он не попросил даже одного билета для кого-нибудь из личных друзей. Но и оппозиция желала получить свою долю мест. Поскольку Мельмотт баллотировался от консерваторов, ему посоветовали настоять на присутствии консервативного теневого кабинета с консервативными женами – он перед партией в долгу, и партия желает получить по счету. Главная же трудность возникла с лондонским торговым сословием. Обед дает представитель лондонского купечества, а значит, император должен увидеть за столом его собратьев. Без сомнения, император увидит их всех в ратуше, но то будет полупубличный прием, оплаченный из муниципальных средств, а это – частный обед. Лорд-мэр был решительно против. Что делать? Провели заседания, назначили комитет, выбрали гостей от купечества числом пятнадцать, с пятнадцатью женами. Лорд-мэра по случаю приема императора произвели в баронеты. Двадцать билетов получил император для себя и свиты. Королевская семья – еще двадцать, каждый билет на семейную пару. Действующий кабинет получил четырнадцать билетов, теневой – только одиннадцать (тоже каждый на мужа и жену). Пригласили пять иностранных посланников с посланницами. Пятнадцать билетов на два лица достались представителям купечества. Десять пэров (с пэрессами) выбирал в это время особый комитет. Должны были присутствовать три мудреца, два поэта, три независимых члена палаты общин, два живописца из королевской академии, недавно вернувшийся на родину исследователь Африки и романист, однако всем этим джентльменам билеты прислали лишь на одно лицо. Три билета оставили для тех, кто совершенно изведет комитет своей назойливостью, и десять – для устроителя банкета, его родных и друзей. В таких делах нельзя все сделать гладко, но очень многое в конечном счете сглаживается терпением, старанием, деньгами и знакомствами.
Впрочем, обедом дело не ограничивалось. Предстояло раздать еще восемьсот билетов на вечерний прием мадам Мельмотт, и за них дрались еще отчаяннее, чем за приглашения на обед. Обеденные места распределялись так по-государственному чинно, что схватка за них была почти не видна. Королевская семья устроила свои дела очень тихо. Существующий кабинет существовал, и хотя двух-трех его членов не принимали ни в один неполитический лондонский клуб, они имели право на место за столом мистера Мельмотта. О разочарованных консервативных кандидатах общественность ничего не узнала – эти джентльмены не полощут белье на публике. Послы, разумеется, молчали, хотя можно не сомневаться, что представитель Соединенных Штатов попал в заветную пятерку. Воротилы из Сити, как уже говорилось, поначалу вообще не хотели идти, так что не получившие билетов скрывали свое недовольство. От пэров жалоб никто не слышал, а сетования пэресс утонули в шуме схватки за билеты на вечерний прием. Разумеется, пригласили поэта-лауреата, и второго поэта, разумеется, тоже. Лишь два члена Академии художеств писали в тот год членов королевской семьи, так что и тут оснований для зависти не было. В палате общин о ту пору имелось три и только три