Шрифт:
Закладка:
«Десятник прав! Но кого же мне это напоминает? Мыслит законами… Создаёт законы… Не может быть! Базилевс Юстиниан?![114] Но это невозможно! Вразуми меня, Господи!»
– Занятные ты, Егор, сказки рассказываешь, – Бурей в сердцах пнул правящего санями холопа. – Что ж, теперь Миньку в задницу целовать? Взасос?
– Ну так целовали уже, кир Серафим, – кивнул отец Меркурий. – В Турове. Понятно, что не только ради его самого.
– Сотня им нужна, – подтвердил с седла Егор. – Князю Туровскому, князю Городненскому, купцам, княгиням.
– А ещё Церкви, дети мои, – усмехнулся отец Меркурий. – Епископу, его ближникам, игуменье Варваре, в миру вдове великого князя Киевского Святополка. Так что в Турове сотника Михаила не забудут. И не простят. Клянусь в том спасением души.
– И тебя, надо думать, тоже? – осведомился Бурей.
– И меня, грешного, – кивнул отец Меркурий. – Ты же не думаешь, почтенный, что я попал сюда случайно?
– Не думаю! – обозный старшина принялся остервенело чесаться.
– А тебе чего надо, отче? – Егор снова пристально посмотрел на священника.
– Чтобы вы выполнили предназначенное вам и остались при этом в живых. По крайней мере, большинство, – отставной хилиарх бестрепетно встретил взгляд десятника. – И обеспечить, чтобы сотник Михаил далеко пошёл. Церкви и мне это выгодно. Вы хорошо научились склонять язычников ко Христу. Но надо ещё лучше. И потому мне нужно, чтобы промеж вас царил мир.
– Ишь ты, – хмыкнул Бурей, – и как ты меж нами мир и любовь наводить собрался?
– Помощью и советом, почтенные, – отец Меркурий выставил руки в примиряющем жесте. – И первый совет я дам тебе, кир Серафим. Бойся, если Михаил согласится на везомые тобой условия, если выплатит виру. Потом он затолкает это серебро тебе или вам в задницу и подопрёт колышком, чтобы не выпало. А может быть, и не он, а князь.
– Это точно! – вступил в разговор Егор. – Князья теперь каждый наш чих и пук ловить будут, чтобы знать, кто пёрнул, а кто и насрал. Будь уверен – я знаю! А как князья с теми, кто им на сапоги навалил, поступают, объяснить или сам знаешь?
– Тебе такое счастье надо, Серафим? – вдруг подал голос Пётр. – Твой-то тут прибыток в чём?
– Ну и что ты мне, умник, присоветуешь? – окрысился Бурей.
– Скажи Михайле, что пришёл договариваться, Серафим, – ответил за подчинённого Егор. – Спроси, на каких условиях он готов вражду оставить. Скажи, что не от Фомы пришёл, а от Ратного. За тобой ведь все, кто не в строю, а Михайла и их ценит. Ещё скажи, что Фома тебе, – последнее слово десятник выделил особо, – доверил о мире между Ратным и Михайловском говорить. Увидишь, молодой сотник выход найдёт. Ему вражда тоже не нужна.
– Это да! Михайла измыслит что на голову не налазит! – встрял Пётр.
– Послушай товарищей, кир Серафим, – поддержал ратников отец Меркурий. – Я не знаю ваших раскладов, но чувствую, что ты сила. И сотник Михаил тоже сила.
Кончился отрок. Теперь договариваются силы, а каждая сила заслуживает уважения. Послушай меня, брат мой!
– А ты, отче, тоже сила?
– И я тоже. Но не сам по себе, а теми, кто стоит за мной. Но ведь и ты так же, кир Серафим. Подумай над этим. Я уже говорил, что рознь лишь порадует дьявола, а царство, разделившееся в себе, падёт. Этого никому не надо.
– И думаешь, Минька простит? – вдруг спросил Бурей.
– Простит, не простит – это детские игрушки! – священник хлопнул себя по бедру. – Мальчишка вырос, и его больше нет! Договариваться будут сила Младших, сила Ратников и сила Обоза о том, как им жить дальше, и тут обидам не место. Я видел Михаила на пиру у князя, видел, как его задирали сверстники и старшие мужи. Над ним обида не властна!
– Теперь понял, Серафим, почему я сопляку подчинился? – снова вступил Егор. – Ни ты, ни я так не можем – урядами думать, от лица сил говорить. Да и Корней, похоже, тоже не всегда, хоть и тёртый калач.
– И не всякий князь, – кивнул отец Меркурий. – Это наука базилевсов, акриты. Я знаю. Видел.
* * *
Отец Меркурий стоял в трапезной возле наскоро приготовленного походного алтаря и готовил себя к служению. Отправление службы так и не стало для него рутиной – каждый раз готовил себя, как к бою, мысленно исповедуясь во всех грехах и превращая себя в один сгусток чистого пламени, в котором должно сгореть всё суетное – иначе нельзя ходить по кромке миров, не получится, не важно, бой это или общение с богом.
Вдруг в сознание священника пробились звуки музыки. Не простой – ритмичной, горячащей кровь, растворяющей в себе страх. Такой бывает только музыка военная. Нет, тут не свистели пронзительно флейты, задавая скорость шага, и не ревели буксины, как это принято было в войске базилевса, а пели суровыми, но при этом чистыми голосами рога и гулко и дробно грохотал какой-то неведомый инструмент, но ошибиться было невозможно – шёл воинский строй!
Ноги сами вынесли старого солдата из часовни. И вовремя: отроки, в колонну по три, как раз заканчивали захождение. Вот последние вытянулись в затылок товарищам, продолжая шагать на месте, пока из головы строя не раздалась команда «Стой!».
Оркестр смолк.
– Стража, нале-во! – гаркнул с правого крыла старшина Дмитрий.
Отроки одновременно, заученным движением, совершили полуоборот на месте и лихо, со щелчком, приставили ноги.
«Бог мой, прекрасно! Непривычный порядок, но прекрасно! Дисциплина и блеск стратиотов империи! Как там у древнего ритора? Фурии варваров противостанет Паллады холодное жало! Прости меня, Господи, как же я снова хочу туда! Ощутить плечо товарища, стать единым со всем строем… Однако мой поднадзорный удивил меня ещё раз! Интересно, он сам до этого додумался или подсказал кто? Русы знают строй и военную музыку, но на Дунае я не видел ничего близко подобного…»
– Стража, смирно! – прервал мысли отца Меркурия Дмитрий.
Чётко печатая шаг, старшина Младшей стражи двинулся к священнику с правого крыла строя.
«Аллагион Дмитрий прирождённый воин! И сам и его люди в примерном порядке! Но как и когда? Откуда? Год назад их сотник был подпаском, Дмитрий – нищим бродячим музыкантом, а эти роарии кто кем! А теперь они исполняют манёвры с блеском эскувиторов!
