Он со странным всхлипом прикрывает лицо руками и давит в себе истерический смешок. Подскочив, мой некромант вливает в него не менее половины фляжки коньяка. И, взволнованный, машинально допивает остальное. Любуясь им с умилением и гордостью, и гадаю: а вот как он сам перенесёт такое же испытание? Ведь скоро…

— Ур-ра! — вопят девчонки. Они всё ещё не могут угомониться. — У нас кузены! Братья! Первые! Ник, а какие они?

— Чёрненькие, — всё ещё борясь со смехом, отзывается их дядя. — Как ваша мама и обещала. Ваши будут рыжие, наши с Элли — чёрненькие. И уже сейчас кудряшки до плеч, хоть стриги.

Он на несколько мгновений замолкает.

— На меня похожи. Не верите? Сам не верю. Это такое… такое…

— Чудо, — приходит на помощь мудрый сэр Джон. — Да, друзья мои. Такое чудо, перед которым меркнет вся магия мира!

* * *

— Акара, да как ты можешь! — шиплю, наступая, и вынуждено останавливаюсь. Подойти ближе к Верховной мешает мой изрядно подросший живот упершийся в стол. — Как это так — не сообщить Мири о новых внуках! Она ведь так их ждала! Мы даже мысленную весточку послать не могли из-за Орденской защиты!

Та лишь отфыркивается.

— А вот так. Уставом Ордена в первый разрешаемый выход за пределы его стен допустимо только одно свидание. Одна адептка — один гость, не более. И этот гость успел первым! Всё, дорогие мои, поезд ушёл и место занято!

Мы с Магой переглядываемся.

Не верю своим ушам.

— Погоди, как это — занято?

— Позволь уточнить, — подхватывает Мага. — Хочешь сказать, что нас кто-то опередил? Но кто?

Акара расплывается в улыбке. И, поманив рукой, стягивает дымчатое покрывало с ростового зеркала у себя за спиной. Общение с нашим Тим-Тимом значительно обогатило копилочку её опыта: вместо морально устаревшего хрустального шара Верховная Жрица предпочитает кристальной чистоты и достаточного объёма окно, мерцающее амальгамой.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

Увиденная в зеркале картина заставляет нас озадаченно нахмуриться и вглядеться внимательнее.

В кафе-кондитерской, между прочим — гордости Тардисбурга — за столиком у углового панорамного окна расположилась колоритная парочка: беловолосая молоденькая эльфийка с прелестными заострёнными ушками и хорошеньким, хоть и несколько длинноватым носиком, и молодой орк, зеленокожий, громадный, едва умещающийся на стуле. Эльфиечка, несмотря на принадлежность к прекрасноликой расе, не слишком красива: рот великоват, разноцветные глаза с косинкой, хоть и интересной; одна бровь чуть выше другой, будто вздёрнута в вечном изумлении… И веснушки, веснушки: на щеках, на руках, даже на ушах, унизанных целыми рядами серёжек с крошечными бубенчиками. Кстати, они, бубенчики, удивительно гармонируют с заколками-бабочками, прихваченными когда-то некоей беглянкой из шкатулки Первой донны.

Глядя на орка, невольно вспоминаешь поговорку: плохо скроен, да крепко сшит! Скуластое, слегка зеленоватое лицо словно вырублено из камня, но, в общем-то, довольно симпатичное, мужественное и не лишённое интеллекта. Этакий Терминатор в его положительной ипостаси и в камуфляжной расцветке. И такой же белозубый обаятельный оскал.

— Не понял? — с каким-то подозрением тянет Мага. — Это… кто?

На какой-то миг парочку заслоняет подоспевшая официантка. Несколько ловких движений — и она улетает, оставив на столике многоярусную горку пирожных, кофейник с чашками и пирамидку конфет. Кажется, аромат кофе и шоколада просачивается через зеркало прямо сюда.

— Иржи! — ахает эльфийка. — Как ты угадал? Мои любимые пирожные, миндальные, с шербетом, с патокой! Как давно я их не пробовала, их не готовили даже в…

Она поспешно прерывается, будто осадив себя, как человек, едва не сболтнувший лишнего, и в смущении хватает бисквитную корзиночку. Тянется за ложечкой… но вдруг, оглянувшись — не подсматривает ли кто — робко, а потом смелее слизывает кремовую верхушку. Жмурится от удовольствия и, кажется, от собственной храбрости.

О, да! Шагнуть за рамки этикета — это, порой, тоже подвиг!

— Всё для тебя, Бел…линда, — проникновенно отвечает её зеленокожий спутник. — Всё, что захочешь. Всегда.

И не спеша разливает кофе, изящно, точными движениями. Будто не огромные лапищи наклоняют кофейник к крохотным чашкам, а точёные руки аристократа.

— Наш новый адепт, — подозрительно сдавленным голосом поясняет Акара. — Прибыл из солнечного Адана, в рамках программы по обмену опытом. Задержится до лета, а там… Сказал: «Время покажет». А что? Пусть общаются. Новый ракурс — это всегда полезно!

— Ммм… Угу, — так же зажато отвечает мой муж. — Он что… знает?

— Так он всё время знал, — не выдерживаю я. — Ещё когда письмо-вызов от Акары был только в проекте. Перед самым началом акции мы с Тим-Тимом честно его предупредили. А он… специально повёл себя так, чтобы подстегнуть Мири к активным действиям. Стал выпихивать её из дома куда-то на курорт; та перепугалась, что упустит последний шанс сбежать и… сбежала.

— Сумасшедшая семейка, — фыркает Акара. — Нет, ребята, с вами не соскучишься! Представляю, как весело будет вам жить, когда родится тройня!

— Ох!

Невольно прикладываю руку к трепыхнувшемуся животу.

Глаза у моего мужа медленно округляются. «Да нет, — хочу я его успокоить, это просто уже привычка»… как чувствую тянущую боль в копчике. Ой-ой-ой!

— Точно не соскучишься, — уже серьёзно говорит Акара. — Дорогая, у тебя скоро первые схватки начнутся, а ты всё не угомонишься! Мага, живо, транспортируй её домой, а потом к Персивалю! А я предупрежу в Белой Розе, чтобы ждали.

…Через десять часов образцово-показательных родов мне на грудь кладут два увесистых комочка, недовольно кряхтящих, и один поменьше, пищащий звонко и пронзительно. Мои. Рыженькие.

— И-ива… — шепчет Мага, склоняясь надо мной. — Ты только посмотри! Мама с ума сойдёт от радости, когда увидит… Посмотри на глазки нашей Элли!

Несмотря на то, что для скорейшего восстановления после родов в меня влили безмерное количество жизненной силы, голова моя соображает с трудом. Я никак не пойму, в чём странность. Потому что, за время общения с Торресами, с Акарой, с Тим-Тимом привыкла, вроде бы, к разноглазости собеседников, и то, что глазки у моей рыженькой дочурки, вовсе не серые, как ожидалось, а зеленый и карий, воспринимаю, как нечто обыденное. Само собой разумеющееся.