Шрифт:
Закладка:
Я знаю, что она собирается сказать, и не хочу этого слышать. Поэтому беру ее руку и потираю между ладонями, как делала раньше, когда она выходила из моря с окоченевшими пальцами, пока пытаюсь придумать, как бы увести разговор в сторону. Но я слишком медлительна.
– Я бы хотела, – продолжает она, – я просто хотела бы, чтобы у него не было другой семьи.
Ну вот, теперь это сказано. Конечно, и мне хочется того же, но здесь я – взрослая и должна видеть перспективу.
– Зато у тебя есть братья, и…
– И что?
– И он был счастлив. Я бы предпочла думать, что твой отец был счастлив все эти годы, а не тосковал в одиночестве. По крайней мере, у меня была ты.
– Но этого было недостаточно, не так ли? – Я замечаю, что она превращает утверждение в вопрос.
– Достаточно. Для меня – более чем достаточно. Я была счастлива. – Я прижимаю ее ладонь к своей щеке и смотрю в глаза дочери с молчаливой мольбой поверить мне.
– Но все-таки чего-то не хватало. Я это чувствовала, – настаивает она.
– Да, – признаю я. – Истории твоего отца. Дети чутко улавливают такие вещи, и ты не исключение. – Я замолкаю, перебирая в памяти свои моменты грусти, и напоминаю себе о том, как важно отныне быть честной с ней. – Мне было больно оставлять тебя по воскресеньям. Но я всегда с нетерпением ждала выходных, возвращения к тебе. Я так сильно по тебе скучала!
– Но почему ты выбрала работу так далеко от дома?
– Это все, что я смогла найти в то время, и Бофоры были добры ко мне. Думаю, постепенно это стало рутиной, и я была спокойна, зная, что ты счастлива и о тебе хорошо заботятся. Я видела, как сильно Суазик любила тебя… любит тебя, и радовалась тому, что все у нас идет гладко.
– Но была ли счастлива ты, мама?
– Да, я была счастлива. Временами мне было одиноко, но ты дарила мне столько счастья, столько удовольствия, что это того стоило. И со мной останутся наши августы. Это лучшая часть моей жизни.
Жозефина улыбается, ее слезы почти высохли.
– Да, мы отлично проводили лето. Я любила те долгие вечера, когда мы оставались на пляже столько, сколько хотели.
– И у нас впереди еще много таких летних вечеров. Целая жизнь.
– Я заключаю свою дочь в объятия; мое сердце переполнено любовью. В голове проносится мысль: Что, если бы я утонула? Как я могла быть настолько поглощена своим горем, чтобы не разглядеть ее горя?
Глава 78
Бретань, 12 июля 1963 года
Элиз
Суазик вместе с Жозефиной приезжают забрать меня из больницы. Я сижу на переднем пассажирском сиденье, обозреваю поля и маленькие каменные коттеджи, ловлю отблески воды, когда мы пересекаем небольшой мост, что ведет через эстуарий в Трегастель.
– Мы приготовили твой любимый ужин. – Радость Жозефины плещет через край.
– И что же это? – Я заинтригована.
– Confit de canard с зеленой фасолью. На десерт – tarte au citron[134]. – В ее голосе звучат торжествующие нотки.
– Предполагался сюрприз. – Суазик смеется.
Confit de canard; блюдо, которое я выбрала в тот единственный раз, когда мы с Себастьяном ужинали в ресторане. Забавно, с чего вдруг она решила, что это мое любимое. Вообще-то я предпочитаю баранину, но помалкиваю об этом.
– Жду с нетерпением, – говорю я. И это правда. Я жду не дождусь, когда мы вчетвером сядем за стол, как семья. Полагаю, что Себастьян приглашен. Если это не так, я буду настаивать. Я не позволю Суазик вычеркнуть его из нашей жизни. Никогда больше.
Ближе к вечеру, пока Жозефина и Суазик готовят угощение, мы с Себастьяном босиком прогуливаемся по мелководью пляжа, позволяя волнам разбиваться о наши ноги. Он игриво брызгает на меня водой, и я брызгаю на него, потом он берет меня за руку, как будто мы старые друзья, и нам легко и просто друг с другом. Тепло его прикосновения разливается по моему телу, зажигает меня, пробуждает к жизни. Впервые за многие годы я чувствую себя живой и знаю, что он тоже это чувствует.
Я отдергиваю руку, заправляя волосы за уши, и вглядываюсь в горизонт, напоминая себе об осторожности. Он засовывает руки в карманы и смотрит на море.
– Здесь красиво, – мечтательно произносит он. Я наблюдаю за тем, как он щурится от солнечных бликов, играющих на поверхности воды, и знаю, о чем он думает. Это место, где он хочет быть. Со мной. Со своей дочерью. Но в его истории есть и другая половина. Сыновья. Жена.
– Да. Красиво. – Мое сердце переполнено уже тем, что он просто стоит здесь, рядом со мной. Мне хочется протянуть руку и прикоснуться к нему, тронуть щетину на его щеке, погладить его губы, но я этого не делаю. – Себастьян, – говорю я. – Может, нам пора вернуться?
– Пора вернуться? – повторяет он, как будто не может до конца понять два простых слова.
– Да, вернуться домой.
– Домой? – Он дергает головой, словно вытряхивая какую-то мысль. – Да, конечно. – Я слышу нотку сожаления в его голосе. Быстро отворачиваясь от горизонта, я шагаю прочь.
Но он хватает меня за руку. Мое сердце подпрыгивает, и я поворачиваюсь к нему. Он обнимает меня за талию и притягивает к себе. Я ощущаю его теплое дыхание на своей щеке. Он кладет руку мне на затылок, прикасаясь губами к моим губам. Волны плещутся у наших ног, пока мы растворяемся в поцелуе, и я чувствую, как он снова вдыхает в меня жизнь. Я слышу крики чаек и шум моря, но эти звуки как будто принадлежат другому миру.
Глава 79
Бретань, 13 июля 1963 года
Себастьян
После завтрака в отеле Себастьян отправляется к дому, но вместо того, чтобы зайти внутрь, заглядывает в коровник, вдыхая землистый запах животных. Лиз повела Жозефину на шопинг: «Прогулка для девочек», – объявила она, улыбаясь. Он отпустил их с легкой душой, радуясь возможности побыть одному. Ему нужно подумать. Крепко подумать.
Он хочет держать Лиз в объятиях, целовать ее снова и снова, шептать ей на ухо, что любит ее больше жизни, всегда любил. Он жаждет этого, и физическая боль желания невыносима. Но душа его разорвана в клочья. За каждой улыбкой, каждым смехом, каждым разговором скрывается смятение. Он не говорит об этом Лиз,
