уселся возле него, намереваясь приступить к традиционной чайной процедуре. В этот вечер ему удалось неплохо поработать, так что он позволил себе насладиться сигаретой и, сидя в дубовом кресле рядом с камином, с удовольствием отхлебывал чай. Покуривая, он поймал себя на мысли, что ему было бы очень интересно узнать, куда все же убегает эта гигантская крыса, а потом решил, что надо будет установить в доме крысоловку. После этого он зажег еще одну лампу и поставил ее так, чтобы лучи ее света как следует освещали стену справа от камина. Затем собрал все книги, что у него были, и положил их себе под руку, чтобы при необходимости было чем в крысу кинуть. Подняв с пола конец веревки набатного колокола, он положил его на стол, а сверху установил лампу. При этом он обратил внимание на то, какая гибкая и эластичная была эта веревка, и одновременно очень крепкая. А ведь ею, по его предположениям, не пользовались очень давно. На такой и человека можно повесить, подумал Малкольм. Покончив со всеми этими приготовлениями, он расслабленно откинулся на спинку кресла и проговорил добродушным тоном:

— Ну вот, подружка, теперь, как мне представляется, мы что-нибудь о тебе узнаем.

Он возобновил свою работу, и хотя поначалу его все же беспокоил крысиный шум, вскоре все его внимание снова сосредоточилось на уравнениях и формулах.

Неожиданно окружающая обстановка вновь привлекла к себе его внимание, причем на этот раз не внезапно наступившей тишиной, а слабым, размеренным покачиванием веревки и стоявшей на ней лампы. Стараясь не шевелиться, Малкольм поднял взгляд, скользнув им по стопке книг, и остановил его на веревке. Едва он сделал это, как тут же увидел, что гигантская крыса спрыгнула с веревки на дубовое кресло и теперь сидела на нем, по-прежнему неотрывно глядя на молодого человека.

Малкольм взял одну из книг в правую руку и, тщательно прицелившись, швырнул ее в крысу — та, проворно сдвинувшись в сторону, уклонилась от импровизированного снаряда. Он взял еще один том, потом третий и кидал их один за другим, но всякий раз безуспешно. Наконец, рука его нащупала еще одну книгу, он замахнулся, и тут же крыса резко, пронзительно, как ему показалось, явно испуганно пискнула. На сей раз он постарался прицелиться особенно тщательно — книга все-таки попала, издав при соприкосновении с телом весьма ощутимый глухой звук. Крыса вновь пронзительно запищала, повернула голову, бросив на обидчика полный ожесточенной злобы взгляд, снова забралась на спинку кресла и совершила отчаянный прыжок в сторону веревки колокола, после чего молниеносно забралась по ней и скрылась где-то в вышине. Лампа закачалась от неожиданного толчка, но, будучи достаточно массивной, все же не опрокинулась. Малкольм продолжал неотрывно смотреть в том направлении, куда убежала крыса, и тут же в свете другой лампы увидел животное, которое тут же прыгнуло на обшивку стенной панели и исчезло в отверстии, располагавшемся едва ли не по центру большой картины, висевшей на стене.

— Ну что ж, утром посмотрим, где моя любезная подруга устроила свое жилище, — вслух проговорил студент и отправился собирать свои научные трактаты. — Итак, третья картина от камина. Ну что ж, не забуду.

Он подобрал все книги, комментируя по очереди название каждой из них: «Конические сечения» — против них он ничего не имел; то же самое можно было сказать про «Затухающие колебания» или «Начала»; или взять хотя бы «Термодинамику», «Квартернионы» а вот та самая, которая попала в зверя… Малкольм взял ее, посмотрел на обложку и невольно судорожно вздохнул и даже побледнел, тревожно поводя взглядом по сторонам.

— Библия, которую дала мне в дорогу мать, — чуть слышно пробормотал он. — Надо же, какое странное совпадение.

Он снова сел, чтобы поработать, тогда как крысы за стенной панелью тут же возобновили свои игрища. Правда сейчас они его совершенно не беспокоили; как ни странно, но их присутствие создавало у него определенное ощущение компании. Но работа как-то не шла, и после нескольких безуспешных попыток вчитаться в стройные ряды формул, он в отчаянии отодвинул от себя книгу и отправился спать. За восточным окном дома как раз занимались первые лучи рассвета.

Спал он довольно крепко, но как-то беспокойно, видя всевозможные сны, так что когда миссис Демпстер разбудила его поздно утром, вид у него был явно неважнецкий, а сам он несколько минут не мог даже толком понять, где находится. Первые же его слова удивили женщину.

— Миссис Демпстер, я прошу, пока я буду сегодня гулять, чтобы вы взяли лестницу и протерли или помыли вот те картины — особенно ту, третью. Мне бы очень хотелось взглянуть, что на них изображено.

Позднее, уже во второй половине дня, когда Малкольм работал над книгами, прогуливаясь и сидя в тени деревьев, к нему снова вернулось приятное, беззаботное настроение предыдущего дня; он утвердился в мысли, что его подготовка к предстоящему экзамену проходит довольно успешно. Ему удалось добиться удачного решения ряда математических задач, которые беспокоили его вплоть до сегодняшнего дня, и самочувствие его настолько улучшилось, что он даже решил снова навестить миссис Визэм.

В ее уютной гостиной он застал незнакомого джентльмена, который тут же был представлен ему хозяйкой как доктор Торнхил. Женщина вела себя как-то скованно, и это в сочетании с поведением доктора, который вдруг стал задавать Малкольму всякие вопросы, заставило студента прийти к выводу, что присутствие эскулапа оказалось отнюдь не случайным, если не сказать преднамеренным. Поэтому он без всякого вступления решительно проговорил:

— Доктор Торнхил, я буду иметь удовольствие ответить на любой ваш вопрос, если вы прежде ответите на один-единственный мой вопрос.

Казалось, доктор несколько удивился, но, тем не менее, улыбнулся, тряхнул головой и сказал:

— Годится! Спрашивайте.

— Скажите, доктор, миссис Визэм специально попросила вас прийти сюда, чтобы поговорить со мной и высказать ряд рекомендаций?

Доктор Торнхил на несколько секунд словно опешил, а миссис Визэм, вся покрывшись пунцовым румянцем, отвернулась. Однако доктор, похоже, был достаточно откровенным и прямолинейным человеком, который не любил юлить, а потому столь же честно сказал:

— Да, так оно и есть. Но ей, естественно, не хотелось, чтобы вы об этом знали. Я полагаю, все испортила моя неловкая поспешность — вы что-то заподозрили. Она сообщила мне, что ей вообще не понравилось ваше решение поселиться в этом доме, а кроме того, вы, по ее мнению, пьете слишком много крепкого чая. По правде указать, она просила меня по возможности отговорить вас от увлечения напитком и порекомендовать не засиживаться допоздна