– Заткнись! – одновременно выкрикнули Сосоне и Камберленд.

Они уставились друг на друга, пытаясь придумать какой-то выход из положения. Сосоне так крепко сжала зубы, что шрам на ее щеке побелел.

– У нас нет выбора, – произнес Гаррет свои первые слова; от звука его голоса по коже Джолана пробежали мурашки. – Вы, придурки, лишили меня пути к отступлению и запороли всю мою работу. Если неболёт останется в Черном Утесе, никто из нас не выживет. Джолан, ты должен управлять кораблем.

По непонятной причине слова Гаррета подстегнули Джолана, и он, сам не зная почему, занял место за пультом управления. Штурвал неболёта, сделанный из отполированной драконьей кости, соединялся с какими-то сложными устройствами и механизмами в корабельном трюме. Вокруг штурвала торчали рычаги, а под ногами находились две педали.

– Вы с ума сошли? – спросил Квинн. – Вы действительно хотите, чтобы ученик алхимика поднял «Дочь времени» на крыло и отправил в ночной полет?

– Заткнись и объясни, что надо делать, – сказала Сосоне.

– На объяснения уйдет неделя, не меньше.

– У тебя ровно одна минута.

Квинн вздохнул:

– Штурвал управляет небесным рулем, который в свою очередь контролирует крен на правый или на левый борт. Педали контролируют угол наклона крыльев и парусов при маневренных поворотах. Рычаги слева контролируют давление в воздушном мешке. Большой красный рычаг справа контролирует двигатель – этим рычагом пользуются чаще всего.

– А это для чего? – спросил Джолан, указывая на кнопку из драконьей кости, пульсирующую синим светом.

– Ни в коем случае не трогай ее! – выкрикнул Квинн.

– Хорошо. – Джолан обеими руками вцепился в штурвал и чуть повернул его вправо-влево.

– Ну что, готов? – спросила Сосоне.

– Нет!

– Снимайся с якоря.

Септимус неуверенно кашлянул:

– Разумеется, я объяснил вашему умнику, как обращаться с панелью управления, но должен заметить, что…

Сосоне врезала Септимусу рукоятью топорика с такой силой, что три окровавленных зуба отлетели к дальней стене.

– Молчи. Делай, что велено.

Прижав ладонь к разбитым губам, Септимус проковылял в капитанскую каюту, вытащил пропуск из нагрудного кармана покойника и вернулся в рубку, где вставил металлический диск в прорезь на панели управления. Послышались щелчки, потом жужжание, а затем что-то лязгнуло, размыкаясь. Септимус поднял крышку панели, под которой обнаружился ряд красных кнопок, и собрался было нажать одну из них.

– Напоминаю, – сказала Сосоне, подступив поближе к нему. – Если корабль опустится к башне или если случится что-то еще, кроме того что мы снимемся с якоря, то ты умрешь первым. Остаться в живых ты сможешь, только если поможешь нам взлететь.

Септимус кивнул и нажал кнопку – как показалось Джолану, не ту, к которой он потянулся сначала. Где-то под полом прозвучал громкий щелчок. Корабль вздрогнул, все тут же за что-нибудь ухватились, чтобы устоять на ногах. Оромир пошатнулся и присел на корточки у порога рубки.

– Ух ты, странное ощущение.

– Да, очень странное, – согласился Джолан, мысленно радуясь, что сидит за пультом.

– Снялись с якоря, – сказал Квинн, усаживаясь за свой пульт.

Теперь, когда корабль взлетел, штурманы по привычке вернулись к исполнению своих обязанностей. Септимус вытащил из кармана шелковый платок, скомкал его, запихнул на место выбитых зубов и поспешно занял свое место.

– Ставим паруса, – пробормотал он, щелкая рычажками.

– Запускаем четвертый и пятый двигатели искрой генератора, – объявил Квинн.

Они продолжали переговариваться, передвигая рычажки, поворачивая ручки и выкликая какие-то цифры.

Наконец Септимус сказал:

– Оптимальная газовая смесь достигнута. Все готово для старта. Помнишь, какой рычаг?

– Помню, – ответил Джолан, сжимая холодный металл вспотевшей ладонью. – Поехали.

Джолан потянул рычаг на себя. Неболёт с ревом набирал высоту. Все уцепились за что попало.

Внезапно корабль сильно накренился вправо. Джолан повернул штурвал, но так ничего и не добился.

– Глуши левый ротор! – глухо выкрикнул Септимус сквозь шелковый платок во рту.

– Как это?

– Надави на правую педаль!

– Ты же сказал левый ротор!

– Им управляют наперекрест.

– Почему?

– Чего тебе больше хочется: разобраться в системе управления роторами или удержать неболёт в воздухе? Корабль накренился под углом двадцать градусов. Если угол крена достигнет двадцати пяти градусов, мы перевернемся вверх тормашками. Для неболёта это гораздо хуже, чем для плавательного судна. Медленно выжми правую педаль.

Джолан скрипнул зубами и надавил на педаль.

– Вот, молодец. Так держать. – Септимус следил за движениями шара. – А теперь выравнивай корабль.

На востоке занималась заря. Облака окрасились в розовые и оранжевые тона, но луга и поля внизу все еще скрывались в темноте.

– Держись ровнее, – напомнил Джолану Септимус.

– Ты слишком жмешь на левую педаль, – добавил Квинн.

– Да-да, сейчас, – пробормотал Джолан, пытаясь выровнять корабль. – Вот. По-моему, получается.

Несколько минут все любовались рассветом.

– Назовите место назначения, – сказал Септимус, – чтобы мы могли проложить курс с учетом погодных условий и особенностей топографического рельефа.

– Мы летим в Дайновую пущу, – сказал Камберленд.

– Нельзя ли точнее?

Камберленд задумался.

– А эта ваша посудина может приводниться?

– Да, конечно. Все неболёты баларской армады плавают не только по воздуху, но и по воде, однако в силу особенностей конструкции нежелательно использовать летучий корабль для посадки на море в штормовую погоду, поскольку…

– Замечательно. – Камберленд подошел к карте Альмиры на стене, вгляделся и указал место. – Вот сюда. Здесь озеро.

– На моей карте нет никакого озера, – недоуменно сказал Квинн. – Там лес.

– Я точно знаю, что там озеро.

– Будет исполнено.

Септимус взял стальной циркуль и вместе с Квинном стал прокладывать курс, оценивая предполагаемую силу ветра и рассуждая об атмосферных условиях и влажности. Сверившись с показаниями шара и гирокомпаса, Септимус кивнул:

– Держи курс девятнадцать градусов к юго-юго-востоку.

Джолан повернул корабль в указанном направлении.

– И как долго туда лететь? – спросила Сосоне.