Подорожная от Усть-Бийского полусотника? Ну, в мирное время её вполне хватило бы для защиты «гостей»… но тут же вон чего творится! На Бие полнокровная война с самами да заловгайскими кайсаками идёт, в коей воины тысячами в сыру землю ложатся. В остроге приграничном чёрная крамола завелась, характерников режут, как скот. А в Подкаменске вскоре и вовсе очистительные костры заполыхают. О каком же обычном порядке да мирном времени речь идти может? Не-ет, шалишь! Ныне надобна примерная бдительность и внимание. А это значит, всех подозрительных в поруб и на дознание. Дабы большого зла не допустить… Нехорошо? Ну, недобро. Но ведь и честно, по местным правилам. К чему тёмному или иному какому злоумышленнику столько добра? На тот свет его, добро то есть, злодей всё равно не утащит, а здесь, глядишь, кому-то из добрых людей его скарб на пользу пойдёт.

Но! Одно дело — понимать местные порядки, и совсем другое — участвовать в дележе имущества задержанных. Второе Ройде было совсем не по нутру, а потому он с лёгкостью отказался от предложенной Гориславом доли в грядущей добыче.

— Да и ты не спеши делить шкуру бера, что пока в лесу ревёт, — порекомендовал он характернику, на что тот лишь угрюмо хмыкнул.

— А чего её делить, когда порядок и без того известен? — отозвался тот. — Ежели черноризые в сече участия не примут, получат четверть от добытого. А ежели доведётся в руки оружие взять, то половина их по праву. У нас на такой делёж давний обычай имеется. А вот ты, брате… ты в нём никак не учитываешься, потому и хочу обговорить условия заранее, чтоб не было дале кривотолков да обид.

— Говорю же, не надо мне ничего, — скривился Ройда, которому было интереснее допросить странных гостей Усть-Бийского воеводы, чем устроить им резню… или подвести под казнь. Он розмысел, а не вой, в конце концов! Хотя по боевым умениям, пожалуй, подчинённые Горислава ему не соперники… со всем их опытом и ухватками. Слишком велика разница в силах и знаниях. Да и опыт… всё же Ройда уж почти сотню лет эту землю топчет, всякого повидал и многому научился…

Горислав дураком не был и отношение собрата к обогащению за счёт задерживаемых заметил. Заметил и промолчал, даже не усмехнулся. Оно и правильно, можно даже сказать, мудро. Конечно, все характерники друг другу братья и чинами друг с другом не меряются, да и общаются запросто, но место своё всё же блюдут и умеют не переходить определённую черту, за которой доброе братское слово превращается в наглость. Не стоит оно того, право, не стоит. И хорошо, что Горислав это понимает, как понимает и разницу между ним самим, провинциальным неиспомещённым воем Покона и Ройдой, таким же неиспомещённым, но розмыслом стольного круга характерников, личным представителем Малка Тиверского. А значит, и о борьбе за право командовать отрядом можно будет не беспокоиться. Горислав непременно доведёт до своего подчинённого, временно переходящего под начальство Ройды, всю неразумность возможных взбрыков со стороны воя Покона.

М-да… случись такая оказия в Тивери, и молодые характерники-вои и не пискнули бы, переходя под начало даже младшего из представителей Большого Медового Зала, да и приказы любые, даже самые дурные, исполняли бы беспрекословно. Но здесь, в пограничье, всё не так и не эдак. И вои Покона здесь куда более сильные и опытные, хотя самих их в здешних местах куда меньше, чем в коренных землях Словени, и чинопочитания в них не в пример меньше. Так что право командовать такими ершистыми подчинёнными обычно приходится доказывать. Делом. И в этом, кстати, была одна из причин, по которым Ройда терпеть не мог брать начальство над собратьями. Стольные вои Покона выводили его из себя полным отсутствием инициативы, а вот такие пограничные бойцы, сильные, опытные, а потому не без оснований уверенные в себе, нервировали ершистостью и нередкими взбрыками. В общем, командование — это не для Ройды. Умеет, конечно, но не любит.

— Рогволт! Переходишь под начало брата Ройды, — прервал размышления розмысла зычный голос старого воя. — Все его приказы исполнять как мои. Ясно ли понял?

— Понял, брат Горислав, — более молодой вой Покона вежливо склонил голову сначала перед своим начальником, а после отвесил не менее уважительный поклон самому Ройде. Вот так. Шесть слов, и сильный боец, способный легко и быстро скрутить в бараний рог добрый десяток обычных стрельцов и не испытывающий никакого пиетета перед посланцем из стольной Тивери, уже готов исполнить любой его приказ. Вот что значит авторитет.

* * *

Остановка на постоялом дворе Синяя оказалась единственной удачной для нас. Два следующих двора, расположенных в дне пути друг от друга, привели нас со Светланой в тихий ужас. Сервис⁈ Да ну на… Уж не знаю, с чего такая разница, но обстановка в этих заведениях больше подошла бы какой-нибудь ночлежке для бомжей. Вместо чистых комнат, воспринятых нами как должное в заведении Синяя, здесь нашлись лишь какие-то тесные клетушки. Вместо широких кроватей, застланных тюфяками с душистой соломой, узкие лавки с вонючей кошмой… и бесплатная живность, конечно! Блохи и клопы в этих тёмных комнатушках так и кишели! Про еду и говорить не стоит. Какой там суп из каплуна с «кружевом»? Какое печево? Разваренный овёс да кулеш на прогорклом жире — вот и всё меню. Хлеб, правда, был вполне нормальный, но этого единственного плюса совершенно не хватало, чтобы перекрыть все минусы этих, с позволения сказать, «гостиниц»! Впрочем, постояльцев-солевозов сии заведения, кажется, вполне устраивали. Мы же со Светой отдавать себя на съедение местным клопам да блохам со вшами не пожелали и отправились ночевать на свежий воздух, благо опыта в организации походного быта у нас с подругой было в достатке. Да и Света с каждым разом справлялась с разбивкой лесного лагеря всё лучше и лучше… меня, по крайней мере, она перещеголяла очень быстро. Вот ведь… и вроде бы волшба одна и та же, затраты сил примерно равные и сам ментальный конструкт практически идентичен… насколько это вообще возможно для творений старой школы. Но у Светы даже шалаш получается уютнее и… как будто изящнее с виду.

На третьей ночёвке, предположительно последней перед Подкаменском, подруга и вовсе расстаралась так, что созданное ею укрытие от непогоды превратилось в некое подобие укрытого листвой и ветками довольно просторного шатра. Ну не