— Позже, — пробормотал Мейнгрим. — Я хочу понять, почему с тобой это не работает. Я уверен, что они чувствуют в тебе угрозу и пытаются устранить. Но не могут. Что в тебе особенного?

— То, что я не магик? — разозлилась Радка и встала. Кажется, Мейнгрим витал в своих фантазиях и не понимал, что ей может грозить реальная опасность. Иначе он не вел бы себя так глупо, разве нет? Он обещал заботиться о них с Фабиушем, и она поверила ему.

— Вряд ли, — несколько минут он всерьез обдумывал её вопрос, но наконец покачал головой. — Когда мы летали в твое село, чтобы избавить тебя и Фабиуша от родственников, мы не встретили сложностей ни с чем. И это при том, что среди нас не было ни одного магика с даром убеждения. Да Лотта одним движением руки заставила бы все село на себя молиться.

— А что с моими родителями? — запоздало испугалась Радка. Из её глаз брызнули слезы — и как можно было ни разу не подумать о них? Пусть мать её никогда особо не любила, а отец и вовсе оказался не родным, как она, она могла быть такой черствой?

— Радослава, ты чего? — Мейнгрим одним движением вскочил и оказался рядом с ней, выуживая её из кресла и сжимая в объятиях. — Мы никому не навредили, даже Хенрыку. А уж твоим родителям особенно. И неужели ты думаешь, что они сами слишком глупы, чтобы понять, насколько тебе лучше будет в городе.

Радка продолжала плакать, но не оттого, что испугалась за родителей, а по ним. Как давно она не видела их, не ругалась с матерью и не молчала рядом с отцом… И даже не вспоминала о них, завертевшись в городе. Может, они и не слишком ласковы были с ней, но Фабуся они любили и наверняка скучали по нему.

Может, она зря скрывает от Мейнгрима, что он станет отцом? Кто знает, поверит он ей или будет стоять на том, что Ева знает лучше, но попробовать стоило. Вот лягут они спать, и она расскажет.

— Успокоилась? — спокойно спросил супруг, осторожно отодвигая её, но не отпуская. Он попытался вытереть ей слезы и лишь когда она ойкнула, хватаясь за щеку, сообразил, что не та рука. На этой была перчатка.

— Прости, — покаялся он. — Перепутал.

— Ты в уборной так не перепутай, — буркнула Радка, держась за поцарапанную щеку. Всё настроение нежничать с мужем у неё пропало.

— Прости, — повторил Мейнгрим и шагнул назад. — Я должен поработать, с Лоттой мне пришлось забросить все дела. Лягу поздно.

«Ночуй в своей комнате», — расшифровала это Радка и кивнула. Что же, они снова вернулись к этому. Но у неё будет еще время припомнить супругу его холодность. Потом.

А пока у неё есть Фабусь и книги. Она способна не скучать и в их обществе.

Дни снова потекли как прежде, Мейнгрим скрывался от неё в кабинете, ездил к Еве или занимался с Годжимежем, а иногда и Фабусем. Радка же, время от времени мучимая тошнотой или перепадами настроения, тоже предпочитала не сталкиваться с мужем, то гуляя с сыном, то засиживаясь в своей комнате. Роза исправно присылала цветы, но не напрашивалась на встречи, а Радка, убеждаясь, что пахнут букеты приятно, а не как несло от Барвинка, расставляла их по своей комнате и меняла по мере высыхания.

Близилась весна, и приемы стали реже, да и Радка не спешила принимать чье-то приглашение, полагая, что кто-то может заметить её интересное положение. А уж если проклясть можно Еву, то её проклянут точно. Просто так, для интереса.

С момента её возвращения прошло никак не меньше двух или даже трех недель, когда она снова проснулась посреди ночи.

Глава 46

Снова тот же сон. Рада лежала с открытыми глазами, но потолка над собой не видела. Там всё еще было небо. То самое, что так легко принимало её в свои объятия, когда она была… драконом?

Этого Радка никак не могла понять. Этот повторяющийся сон был такой яркий, что Радка всё сильнее сомневалась, что это сон. Да и не отличалась она такой богатой фантазией, чтобы выдумать такое. Раньше ей казалось, что она просто летает, но это… Ведь даже подсознание у неё было скучное, а хитроумное лишь в вопросах спасения своей шкуры или Фабуся.

Как такому человеку как она можно взять и придумать, как спину раздирают вырастающие крылья, как чешется почти до боли кожа, покрываясь плотной крепкой чешуей, как сама остановится слишком большой для дома и торопится на свободу, чтобы наконец оставить всё позади и упасть в небо. С легким треском рвутся путы, удерживающие её на земле — тут и Фабусь, зачем дракону мальчик? И Мейнгрим — муж дракону тем более не нужен. И дом, а что до магии… Магии в драконе столько, что её хватило бы на все три села, что располагались у известных Радке колодцев.

Да только никакого толка в этой магии Радка не видела. Ей никогда не хотелось летать самой, ей хотелось летать на драконах. И теперь, паря во сне рядом с такими же огромными драконами, переговариваясь с ними и то и дело ныряя в потоки воздуха, она понимала, что тоскует на земле. Зрение драконов позволяло разглядеть цыпленка далеко в долине, чутье драконов различало такие запахи, о которых Радка даже не подозревала.

Она летала с ними уже не первый раз, хоть потом и помнила смутно, а потом и наяву её тоже тянуло выбраться за пределы города, туда, где простор и небо. Но после завтрака это проходило.

А сегодня она летела долго, оставив позади других крылатых ящериц, и опустилась рядом с колодцем, в котором плавало одинокое яблоко. Такое крошечное для дракона, и так хорошо знакомое Радке — её самое первое горькое яблоко, съеденное в тот год, когда драконий всадник забрал Янку.

И Радка-дракон не смогла отказаться от удовольствия попробовать это яблоко и воду колодца. Может, для драконов всё иначе, и это самая сладкая вода? Ведь они всегда пили её, когда прилетали за найденными. Дважды в год.

Это всё Радка вспомнила в тот момент, когда начала пить. Она вдруг поняла, что она — человек, но и дракон тоже она. И пусть её громоздкая