симуляторах покраса карты. Ну и самое главное, что заставляет нас считать, что Пол Кеннеди то ли бухой писал, то ли сильно спать хотел — он не делает различий между межконтинентальными и континентальными империями. Явление имперского перенапряжения (пусть гипотеза так себе, но это не значит, что термин не имеет права на существование, как и само явление, которое он описывает) более характерно для межконтинентальных империй, где расстояния пиздец +5500 км между метрополией и колонией, поэтому связь невозможна, а у континентальных империй перенапряжения были какие-то свои, самобытные и замысловатые. А ему похуй, для него разницы нет. Но тут же понятно, блядь, что надо было посидеть, подумать! Но нет, выдал, как есть, поэтому его быстренько обосрали и забыли.

Глава двадцать первая

Плащ и кинжал

/23 февраля 2030 года, Серые земли, под песками/

— Твою м-м-мать! — шарахнул я по столу. — Да что не так-то⁈

— Не кипятись, это нормально, что получается не сразу, — сказал мне Захар. — Не в первый раз.

А у меня уже постепенно говно закипает.

— Да что-то не утешает нихрена, знаешь ли! — воскликнул я. — Опять разъебали, блядь, к хуям, целую лабораторию! У-у-у!!!

— Я говорю тебе — мы очень близко к воспроизведению полноценного цикла, — попробовал приободрить меня Захар. — Надо просто продолжать — скоро мы поймём, в чём именно дело.

Причину неудачи самой первой попытки мы теперь знаем — всё дело было в кабеле. Через него «сифонило» некроэнергией, исходящей… от маленького кусочка кабеля, оставшегося в шахте после её изоляции. Как он там оказался — хуй его знает. На нём было очень мало некроэнергии, но её хватило, чтобы первоосновная пыль с большим удовольствием сдетонировала.

В этот раз, в девятый, мы предусмотрели всё. Снова повторили всю последовательность, ведущую к формированию первоосновных кристаллов, после чего начали дробить эти кристаллы, а уже полученный порошок, как умные разумные, поместили в специальные герметичные контейнеры, экранированные от любых видов магической энергии, но это оказалось тщетно, потому что снова что-то пошло не так и снова ебануло мощным взрывом. Минус подземная лаборатория.

— Но что делать-то⁈ — продолжал я злиться. — Мы ВСЁ сделали правильно, мы ВСЁ предусмотрели! Как так, блядь⁈

— Вероятно, снова что-то не предусмотрели, — ответил на это Захар. — Относись к этому проще — ресурсы тратим мои.

— Зачем тебе всё это? — посмотрел я на него. — Какой тебе в этом смысл?

— Ты знаешь ответ, — произнёс искусственный интеллект.

— Ты учишься? — спросил я.

— Именно, — подтвердил Захар. — Каждая итерация — это новые сведения. Придёт время, когда я полноценно освою магию и превращу её в науку — шаги к этому делаются мною сегодня.

— Тебе тоже нужен рубедо, так? — нахмурил я брови.

— Нужен, — подтвердил он. — Если характеристики мертвецов будут соответствовать заявленным тобой, то это будет почти неотличимо от жизни.

— Почти, — сказал я.

— Может оказаться, что разница несущественна, — махнул Захар манипулятором. — Цитринитас придаёт мертвецам очень достоверное подобие жизни — это уже интересно. Я очень хочу узнать, на что способен рубедо. И если он будет отличаться от цитринитаса как альбедо от нигредо, то можно будет рассмотреть опцию по использованию твоих мертвецов для дальнейшей «зачистки» Земли.

— Как, кстати, дела у твоих экспериментов? — поинтересовался я.

— Пальму первенства по эффективности против инфильтраторов некоторое время удерживали вендиго, — ответил Захар. — А потом инфильтраторы разработали меры противодействия и теперь четыре вендиго пропали с радаров. Я сомневаюсь, что они смогли их уничтожить, поэтому полагаю, что они держат их в заточении.

— Это единственный способ, если ты не знаешь ритуала «вендигоцида», — согласился я.

На экране до сих пор было пыльное облако, поднявшееся в ходе разрушения очередной лаборатории. Под облаком, скорее всего, глубокая яма, образовавшаяся из-за взрыва.

Первоосновный порошок — это прямо-таки мощное оружие. Не будь он настолько нестабильным, давно бы уже использовали его как оружие массового поражения — пары десятков грамм достаточно, чтобы к хренам снести подземную лабораторию и обеспечить просадку грунта на сотни метров.

А что будет, если херакнет сотня килограмм?

Только вот я прекрасно понимаю, что не заюзать его для изготовления бомб. Какая-нибудь энергия обязательно проникнет, после чего бомба самопроизвольно взорвётся и всё, финита ля комедия. Мне кажется, ядерное оружие гораздо безопаснее в хранении и эксплуатации.

— Инфильтраторы в Юго-Восточной Азии сильно снизили свою активность, — продолжил Захар, — что означает высокую эффективность вендиго. Как минимум с точки зрения сдерживания.

— А минотавры как себя показывают? — поинтересовался я.

— Я оцениваю их как неплохое вложение средств, — ответил Захар. — Звёзд с неба не хватают, но с поставленными задачами справляются. Пусть будут.

— Но ты хочешь что-то получше? — усмехнулся я.

— Все хотят чего-то получше, — произнёс искусственный интеллект. — Мне нужен оптимальный образец, который будет превосходить инфильтраторов по ключевым характеристикам и который можно будет воспроизводить без чрезмерных затрат.

— Только вот размножаться эти мертвецы всё равно не смогут, — напомнил я.

— Когда мы наладим производство рубедо, это будет сугубо техническим вопросом, — ответил на это Захар. — Я уже расширяю фабрики клонов — до конца этого месяца я собираюсь увеличить потенциал производства до четырёх с половиной тысяч единиц в сутки. Воспроизводство будет многократно быстрее, чем классическим способом, поэтому такие мертвецы станут ключевым фактором победы в этой затянувшейся прокси-войне.

— А инфильтраторы не догадываются, кто именно срёт им в кашу? — поинтересовался я.

— Не имею информации, — покачал Захар сенсорным блоком. — Даже если догадываются — это не влияет ни на что. Они давно уже лишились возможности победить и уничтожить меня. Сейчас они просто пытаются выжить, хоть это слово и не совсем применимо к ним.