— Эй, Камилла. — вдруг обратился Этьенн к жене, абсолютно игнорируя приемную дочь. — Ты тоже считаешь, что я всегда был таким?

— Нет. — тихо произнесла женщина, едва обернувшись. — Но теперь это уже не имеет значения. Как я говорила, мой любящий, сильный муж умер в тебе уже очень-очень давно. Осталась лишь оболочка, о которой не стоит жалеть.

Лицо Этьенна исказила гримаса безысходного гнева. Он хотел было что-то ответить, но неожиданно понял, что голос его стал абсолютно неслышим.

— Хватит, отец. — назидательно произнес Ноэль, всё ещё держа одну руку на плече расстроенной Октавии, а вторую сжимая в кулак, будто захлопывает барьер. — Мы постараемся сохранить в памяти лучшее о тебе. Перестань и дальше отравлять те крохи, что у нас остались.

Вдруг послышался треск, и стало ясно, что по защите света, сотканной Камиллой, прошла трещина. Ощущая это, Вуаль Бесмары пришла в движение, пуская свои серые нити паутины к щели, желая проникнуть сквозь неё с мерзким, злобным скрежетанием.

— Боюсь, что нам пора. — шепнула Джен…

Дженнифер ещё раз поцеловала Еву в лоб и нехотя отступила от дочери.

— Твой поступок достоин истинного восхищения. — произнесла Камилла, обняв подругу на прощание.

— Видимо, я вновь оставляю совет на твоих плечах…

— Ну что ты, — ангел отступила и обвела взглядом Еву и Райнхарда, — уверена, новое поколение наследников подарит нашим мирам куда больше, чем когда-то смогли мы.

Джен грустно улыбнулась и кивнула. Сразу после она подошла к Эбнеру, который вновь взял сифту за руку, крепко сжимая её ладонь. Они вышли к центру зала, дабы стоять теперь прямо под самым большим сгустком паутины, в котором всё ещё словно билось сердце. Райнхард заставил невидимую темницу Этьенна также медленно оказаться рядом с ними.

— Мы готовы. — возвестил дьявол после того, как заглянул в глаза возлюбленной.

Камилла кивнула и, возведя руки к потолку, заставила защиту окончательно исчезнуть. Монстр, скрывающийся за ней, восторжествовал. Нити паутины моментально потянулись вниз, желая добраться до всех собравшихся.

— О великая Бесмара, гневная плакальщица, утопаемая в вечной скорби и горечи своей, — громким уверенным голосом начал Эбнер, — мы отдаем в дар тебе наши жизни, помазанные кровью великих создателей миров наших. Пусть они станут тем, что утолит твоё нескончаемое горе. Позволь нам заплатить за грехи всех тех, кого уже заволокла ты в свои сети. Забери нас, и пусть наша наследственная кровь утолит твою жажду. Навсегда.

Ростки Бесмары остановились, вздрогнули, будто борясь с желанием пойти наперекор услышанному и вобрать в себя абсолютно все жизни, до которых она сможет дотянуться. Раздался пугающий скрежет, что донесся отовсюду и одновременно за спиной у каждого, кто его слышал. Но, тем не менее, уже через секунду паутина вновь пришла в движение. После слов Эбнера все нити направились к тем троим, что стояли в центре зала и ждали своей участи. Лицо Этьенна наполнилось ужасом и гневом, однако его губы лишь искажались в немых выкриках, которые не достигали ушей собравшихся. Дженнифер и Эбнер смотрели вперед спокойно и без сожаления. Даже когда нити паутины начали медленно обвивать их, создавая слой за слоем кокон вокруг тел, они не разнимали рук и продолжали выдерживать это стойко.

Смотреть за происходящим было жутко, и в то же время, когда Ева следила за тем, как очередные паутинки обхватывают тела родителей, ей словно бы казалось, что это совсем не погребальный кокон жертв, попавшихся в лапы паука. Напротив, будто вокруг этих двоих сплеталась настоящая защита от всех внешних угроз, что могли бы вновь разлучить их. И хоть это было сложно, но Ева до самого конца не отрывала своего взгляда от процесса жертвоприношения, пытаясь уверить себя, что надеждам Эбнера на воссоединение душ суждено сбыться.

— Ева, — вдруг послышался нервный голос Дженнифер, когда кокон вокруг её тела свился настолько, что было едва лишь видно лицо, — обещай мне, что ты перестанешь гнаться за благополучием для всех вокруг и будешь искать своё счастье.

Слыша это, наследница выступила вперед, делая шаг навстречу матери, но именно в этот момент все три жертвы начали подниматься плотными нитями наверх, к потолку. Ева потянулась рукой к ним, понимая, что одно лишь её желание может сжечь эту паутину и освободить родителей, однако она сдержалась, крепко сжимая вытянутую ладонь в кулак. На глазах её снова выступили слезы. Но когда она смогла рассмотреть за щелями меж серебряных нитей лицо матери, то увидела, что та искренне улыбается.

— Обещаю. — шепнула Ева, сначала признаваясь в этом самой себе, а уже после закричала куда громче ввысь: — Обещаю!

Но в ответ ей прозвучал лишь тихий скрежет, с которым коконы с жертвами от всех трёх миров пропали за толщиной прочей паутины. Их затащило прямо в самое сердце. И как только они исчезли там, послышался последний громкий стук. Он прозвучал с такой силой, будто рядом ударили в огромный колокол. Сразу после по всему растянувшемуся полотну зла прошла волнообразная дрожь.

Всё утихло.

Все замерли, боясь даже дышать.

Лишь Райнхард шагнув ближе к Еве и в одно движение прижимая её к себе.

— Всё… кончено? — тихо шепнула наследница, всё ещё смотря вверх, пока по щекам её уже неконтролируемо стекали крупные слезы.

Ответом на её вопрос стал свет. Он маленьким лучом пробился сквозь паутину, падая на Райнхарда и Еву, будто озаряя их близость в этот момент. Серебряные нити начали медленно опадать одна за другой, превращаясь в ничто ещё до момента, пока касались пола. И за этим темным полотном зла, наконец, снова стали видны светлые облака, что обычно заволакивали потолок этого зала.

Как только последняя паутинка пала низ, из центра вдруг начала опускаться прозрачная свадебная вуаль. Вся она была покрыта кровью, но чем ниже опускалась ткань, тем белее она становилась, словно пятна просто исчезают. В конце концов, когда она медленно и тихо пала на пол, то была уже абсолютно белоснежна.

Всё и правда было кончено.

На этот раз совсем.

Ева подошла и подняла вуаль, едва сжимая её теперь в своих руках и непрерывно смотря на неё.

— Бесмара была несчастной невестой, не так ли? — почему-то спросила она с тоской в глазах.

— Никто доподлинно не знает, милая. — отозвалась Камилла.

— И всё же, — Ева приподняла прозрачно-белую ткань, пытаясь осмотреть сквозь неё место, где недавно ещё стояли её родители, — мне кажется, что всё зло в этом мире появляется именно в момент, когда кому-то запрещают любить.

— Я думаю, будет правильно сказать, что наш брак больше не считается действительным, а рай не будет более никак ограничивать тебя. — серьёзно и собранно произнес вдруг Рафаэль, однако уже через секунду стыдливо отвел взгляд. — И Ева… прости меня.

Мерриман опустила вуаль, прижимая её к себе, будто надеясь, что в этом артефакте и правда теперь содержится кусочек душ её родителей. Она посмотрела на ангела и вдруг широко улыбнулась, несмотря на то что щеки её всё ещё были мокрые от слез.