Он смотрел на нее поверх своих сцепленных рук, пристальный, как стервятник.

— Дон Джименин посчитал, что было бы нечестно передавать их нам сразу, после того, как вы погасили последний долг. Он хотел дать вашей семье время прийти в себя.

Было бы чистой удачей, если бы к тому времени, как она покончит с этим мерзким делом, у нее не снесет крышу.

— Нечестно? — счет смялся в ее руке, прежде чем она разжала пальцы, увидев встревоженное выражение лица Хильдебрандта. — Джименин не узнал бы милосердие, даже если бы оно разорвало его пополам, — боги, как бы она хотела, чтобы ее звали Черити [прим. Charity — милосердие].

Хильдебрандт осторожно потянулся за счетом, но отступил, когда Луваен оскалила на него зубы. Она разделила документ и передала ему последнюю страницу.

— Это поддельный вексель. Я знакома с подписью моего отца, и это не она.

Он сделал вид, что изучает пергамент, прежде чем покачать головой.

— Подпись слишком похожа на его предыдущие, чтобы ее проигнорировать, госпожа.

Она швырнула бумагу на стол.

— Я говорю вам, что мой отец не подписывал этот документ. Даже он знает, что такое предприятие провалится. Груз льда, доставленный с севера в разгар лета? Правда? — нелепость инвестиционной схемы убедила ее в фальсификации. — Что он сказал перед тем, как вы послали за ним своих судебных приставов?

— То же самое, что и вы. Дон Джименин, однако, представил свидетеля, который дал показания под присягой, что он присутствовал, когда ваш отец ставил подпись.

— Я просто готова поспорить, что он так и поступил, — сказала она. — Бросьте достаточно монет, и люди будут клясться, что катались на летающей корове на закате.

Магистр вздохнул и собрал бумаги вместе, разглаживая и раскладывая их в аккуратную стопку.

— Независимо от вашего мнения о деловой практике Дона Джименина, долг остается открытым. Мерсер Халлис останется заключенным в башне должников до тех пор, пока не будет произведен платеж, — он сделал паузу и отодвинул свой стул от стола. — Дон Джименин заявил, что его предложение о прощении долга остается в силе, если ваш отец согласится на брак между ним и вашей сестрой Циннией. Он заплатит по векселю в качестве выкупа за невесту.

Вымогательство не так тонко скрыто за ложно-великодушным жестом. Хильдебрандт напрягся в своем кресле, когда Луваен уставилась на него прищуренными глазами. Она задавалась вопросом, как сильно сопротивлялся бы магистр, если бы она потянулась через стол и обхватила руками его горло. С другой стороны, в убийстве посланника не было никакой пользы. Благодаря Балларду и Гэвину ее лучшая месть заключалась в том, что она узнала, что победила Джименина во второй раз.

Она сунула руку в карман плаща и бросила на стол полный кошелек. Он ударился о поверхность с удовлетворительным стуком.

— Составьте индоссамент. Я принесла оплату [прим. Индоссамент — передаточная надпись на векселе, по которой все права по нему передаются другому лицу].

Она ухмыльнулась, когда пустые глаза Хильдебрандта округлились. Он вытаращил глаза, когда она отсчитала требуемую сумму.

— Это большие деньги, госпожа. Где вы их взяли?

— Ваша единственная забота, магистр, заключается в том, что я могла погасить долг, — она прекратила считать, пока он зачарованно наблюдал за ней. — Вы планируете составить индоссамент и вызвать свидетеля? Или мне нужно пойти туда и заманить в ловушку одного или двух клерков?

Его тонкие губы сжались в тонкую линию, и он встал, чтобы позвать трех писцов. Луваен нетерпеливо ждала, пока один из писцов составлял копии соглашения об индоссаменте. После подписания, засвидетельствования и обмена денег, магистр скрепил документ печатью Торгового дома. Он передал один из них Луваен.

— Вы можете предъявить это судебному приставу, который затем освободит вашего отца. Как и прежде, один экземпляр останется в Торговом доме. Другой будет отдан Дону Джименину, — он испытывал такое же облегчение, как и она, от того, что их сделка была завершена.

Луваен встала, сунула свою гораздо более легкую сумочку в карман плаща и схватилась за документ так, как будто от этого зависела ее жизнь. Свобода ее отца зависела от этого.

— Есть ли какие-нибудь другие денежные штрафы, ой, извините, долги, кроме этого, о которых я должна знать, прежде чем уйду?

Хильдебрандт махнул своим приспешникам выйти из комнаты. Они разбежались, как испуганные птицы перед ястребом. Его брови сошлись вместе, создавая пушистую белую гусеницу над глазами. Луваен могла бы рассмеяться, если бы ей не хотелось дать ему пощечину.

— Я сыт по горло тем, что вы точите свой язык о мою шкуру, госпожа. Этих неприятностей можно было бы избежать, если бы ваш отец согласился на помолвку.

— Если бы Джименин не был таким тупицей с неестественной одержимостью моей сестрой, этой неприятности, как вы ее так мягко описываете, не существовало бы, — Луваен получала юношеское удовольствие от сдержанного неодобрения магистра по поводу ее вульгарности. Она получила еще большее удовольствие от его шока, когда сказала ему: — Кроме того, мой отец не может согласиться на помолвку. Цинния вышла замуж позавчера. Возможно, вы знаете о нем. Гэвин де Ловет? Теперь она леди де Ловет.

Рот Хильдебрандт открылся, закрылся и снова открылся, напомнив ей умирающую рыбу. Он, наконец, собрал потрепанные остатки своего достоинства и завернулся в плащ, не скрывая презрения.

— Пожалуйста, передайте мои поздравления.

Луваен фыркнула.

— Наше дело закончено, магистр. Лучше бы мне не видеть ни одного из ваших канюков, шныряющих у моего порога, или я пристрелю его на месте.

Она вышла из его кабинета, кивнула клерку, выглядывающему из-за своих бухгалтерских книг, и захлопнула за собой двери.

Воробушек зафыркал, и она быстро обняла его, празднуя свою победу. Она вскочила в седло и как раз направляла лошадь прочь от коновязи, когда позади нее раздался голос человека, которого больше всего презирала.

— Госпожа Дуенда, мне никто не говорил, что вы вернулись в Монтебланко.

Руки Луваен сжали поводья, когда она повернула Воробушка и обнаружила, что перед ней стоит Джименин с акульей улыбкой на банальном лице. Ей показалось, что маслянистая тьма наблюдает за ней из его пустых глаз. Она вздрогнула, но не выдала своего страха.

— Очевидно, кто-то сказал вам, иначе вас бы здесь не было, — возразила она.

Он протянул руку, как будто хотел положить ее на шею Воробушка. Уши коня прижались к голове. Луваен Воробушек нравился всё больше. Джименин проигнорировал предупреждение и потянулся к уздечке.

— Покидаете Торговый дом? Скверное там дело. Я слышал о вашем бедном отце. Может быть, я смогу помочь.

С этими словами Луваен сорвалась с места. Она взмахнула свободной длиной обоих поводьев, хлеща так сильно, как только могла. Кожа просвистела в воздухе, треснув по ухмыляющемуся лицу Джименина. Кровь забрызгала подол Луваен. Он закричал и отшатнулся, схватившись за лицо. Луваен последовала за ним, используя массу коня, чтобы толкнуть Джименина, пока тот не упал на колени. Толпа вокруг них остановилась и уставилась на них.