ни желания подняться и попробовать выбраться, ведь звёздный, закончив с ней, молча ушел и даже не потрудился закрепить цепи. Он сломал ее, убил бы, если бы она не нашла глубоко в себе крошечный уголочек счастья, в котором она смогла спрятаться. И поэтому никак не реагировала, когда камеру осветил спасительный свет и прозвучал родной голос. Она думала, что её зовёт тот Гинтар, в объятиях которого она спряталась где-то далеко в своем сознании.

Увидев бледное тельце, лежащее в клетке, Кая зажала рот рукой, боясь вскрикнуть от ужаса. Валанди? Это Валанди? Это маленькое, теперь уже не похожее на полную жизни эльфийку, та самая Валанди? Лунная выронила всё оружие, что у неё было в здоровой руке и опёрлась ей о стену, чувствуя, как подкашиваются ноги от увиденного.

Гинтар тоже долго смотрел на эльфийку прежде, чем сделать к ней шаг. И с каждым шагом его охватывали потерянность, скорбь и страх. Животный страх увидеть её ближе во всей «своей красе».

— Валанди… — это был не его голос. Кого угодно, но только не Гинтара.

Когда же до солнечной дошло, что голос тот был не воображаемый, она сжалась ещё сильнее: «Нет, Гинтар, не смотри!»

Гинтар бросил мимолётный взгляд на камеру. Клетку даже не удосужились закрыть, уверенные, что пленница просто не сможет сбежать. Наивные. Наивные смертники, которые умрут в ближайшие десять минут. Да как они смели? Как они смели прикасаться к ней? Как смели резать её чудесную кожу? Как смели пускать кровавую жидкость из её ран?

— Прости меня, — глухо прошептал Гинтар, входя в клетку и попутно снимая с себя плащ. — Я опоздал… Прости… Опоздал…

Ещё несколько раз он повторял эти слова, пока бережно заворачивал это искалеченное тельце, смотря только в её лицо, пытаясь разглядеть в этих глаза жизнь, блеск, что-нибудь, что бы успокоило его. Кая что-то жужжала над ухом, про какие-то зелья в рюкзаке, но Гинтар не слышал. Он только чувствовал, какая злость его охватывает. Кая сначала подумала, что это её просто затрясло от увиденного, но когда сверху на неё посыпалась пыль и мелкие камушки, лунная резко перевела свой взгляд на Гинтара. Мужчина держал в руках солнечную. Он медленно встал с ней и обернулся, совершенно на себя непохожий. Его глаза скрывала будто какая-то пелена, вокруг тела с бешеной скоростью летали маленький ледяные шипы, но их было намного больше, чем девять штук. Туманный эльф смотрел куда-то в пустоту, а камни сверху стали падать чаще.

— Гинтар, прекрати! — что есть мочи закричала Кая, надеясь дозваться до друга. — Ты нас убьёшь!

Но он не услышал. Кае ничего не оставалось, кроме как подбежать к нему и встать рядом, пока туманный медленно пошел к выходу из темницы, держа солнечную на руках. Прячась за его спину, Кая с облегчением увидела, что снаружи ничего не разваливалось, но на них тут же выскочили невесть откуда взявшиеся трое звёздных эльфов. Они и порога не успели переступить — шипы, все, как один, метнулись в лица врагов, немедленно умерщвляя их.

Кае стало не просто не по себе — она была в ужасе. От жестокости, от сумасшествия, которое овладело Гинтаром, но она молчала. Молилась лишь об одном — лишь бы Гин не принял Закнеыла за врага.

— Нам нужно найти Зака, — всё что смогла она из себя выдавить.

Но Гинтар помнил место встречи со звёздным эльфом, и вместо выхода он вошёл в другой коридор.

Кажется, больше пещеры не содрогались от магической силы туманного, но эти шипы и сильные порывы ветра, исходящие от Гинтара, говорили, что он всё ещё не в себе и даже не собирается брать над собой контроль.

========== 13,5. Темный принц ==========

— Гласка, я запрещаю тебе, — разрезав воздух длинным рукавом при взмахе рукой, Расарис отвернулся от проекции черноволосой ведьмы, но на свои запреты услышал лишь звонкий смех за спиной.

— Ты просишь меня о помощи, но связываешь руки. Я не просто так не являюсь Белым магом, Расарис. У меня другие методы. Которые, стоит отметить, гораздо действеннее твоих.

— Ты хочешь причинить вред невинным, оно того не стоит!

— Не стоит? — вскрикнула женщина, заставляя мага обернуться к прозрачному силуэту женщины. Глаза отчисленной загорелись красным сиянием, а лески волос взмыли вверх неприятными страшными локонами, словно их поднимал сильный поток воздуха. — Под угрозой все расы, Расарис! — взревела женщина. — Если эльфов не остановить, вместо нескольких умрут тысячи! Или ты давно не перечитывал летописи?

Расарис опустил голову, раздраженно дергая себя за бороду. Он понимал, что она права, но рисковать мирными жителями? Он не мог на это пойти, хоть и знал, на что шёл, прося о помощи Гласку. Он уже хотел было отключить связь с отчисленной, но ведьма вновь подала голос всё тем же тоном:

— Я буду делать всё, что в моих силах, Расарис. Если нужно будет — я начну убивать, но хотя бы один из этих эльфов не дойдёт и до третьего артефакта!

— Гласка, нет! — но выкрикнул он уже в пустоту. Ведьма исчезла, но неприятный осадок, который она оставила своими словами, никак не проходил.

— Расарис… — главный маг обернулся на голос. В дверях его лаборатории, которая находилась в самой высокой башне, показался Лакейт. Юноша обеспокоенно осмотрел своего наставника и сделал шаг в помещение. — Мы все беспокоимся о тебе. Ты не ешь и не спишь…

— Всё хорошо, мой мальчик. Не стоит волноваться обо мне, когда под угрозой спокойствие мира, — старший маг медленно подошел к юноше, пока тот отчаянно избегал его взгляда. Ему больно было видеть могущественного Расариса в облике дряхлого старика, в которого тот превратился в последнее время. Даже магией себя не поправлял. Лакейт осматривал высокие книжные стеллажи, которые ломились под весом томов в тысячи страниц. Он посмотрел на запылённый телескоп, к которому маг уже давно не подходил; небольшую алхимическую лабораторию, на которой были свежие ингредиенты для зелий… Он даже пытался сконцентрировать внимание на летающей в лунном луче пылинке. Но Расарис уже был перед ним и положил тяжелую руку на молодое плечо.

— Всё будет хорошо. Мы справимся.

— А вы уверены в том, что это действительно принесёт крах? — неуверенно спросил Лакейт. Бедный, глупый мальчик. Он не видел правды: не видел кровожадности в глазах звёздных, гнева в мордах лунных, жадности в лице туманных и отчаянье в устах солнечных. Нет, эльфы были слишком несчастны, чтобы спокойно принять дар и так же спокойно жить дальше. На вопрос мальчика тот лишь покачал головой.

— Новая война