Шрифт:
Закладка:
– Думаю, я ему нравлюсь. Во всяком случае, он так говорит.
Папа рассмеялся:
– Ну, значит, твое дело в шляпе.
– Да, но в последнее время он держится немного… отчужденно.
– Америка, милая, он ведь принц. Может, он озабочен принятием каких-нибудь законов или еще чем-нибудь в этом духе.
Я не знала, как объяснить ему, что на всех остальных, судя по всему, время у него находится. Это было слишком унизительно.
– Наверное.
– Кстати, о законах. Вам уже об этом рассказывали? О том, как пишутся законопроекты?
Эта тема тоже меня не вдохновляла, зато, по крайней мере, не имела отношения к моим сердечным делам.
– Пока что нет. Но мы читаем кучу таких законопроектов. Иногда в них сложно разобраться, но Сильвия, та женщина, что была внизу, – она наша наставница или что-то вроде того – пытается объяснять нам разные вещи. И Максон тоже никогда не отказывается помочь, если его попросить.
– Правда?
Папа, похоже, обрадовался.
– Ну да. Мне кажется, для него важно, чтобы каждая из нас считала, что может достичь успеха, понимаешь? Он очень здорово все объясняет. Он даже… – Я заколебалась. Про потайную комнату с книгами никому говорить нельзя. Но ведь это мой папа. – Послушай, ты должен дать слово, что не скажешь про это ни одной живой душе.
Он фыркнул:
– Кроме мамы, я больше ни с кем не говорю, а поскольку всем известно, что она не умеет хранить секреты, даю слово, что ничего ей не скажу.
Я захихикала. Представить, как мама пытается удержать язык за зубами, решительно невозможно.
– Мне ты можешь доверять, котенок. – Он слегка приобнял меня.
– Во дворце есть потайная комната, битком набитая книгами! – поведала я ему вполголоса, предварительно оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. – Там есть запрещенные книги и карты мира, старинные, на которых все страны нарисованы, как они были раньше. Папа, я и не знала, что их было столько! А еще там есть компьютер! Ты когда-нибудь в своей жизни видел компьютер? – (Он изумленно покачал головой.) – Это просто потрясающе. Ты печатаешь, что хочешь найти, и он ищет это во всех книгах в комнате и выдает результат.
– Каким образом?
– Я не знаю, но именно так Максон выяснил, что представлял собой Хеллоуин. Он даже…
Я снова оглядела зал. Потом решила, что папа, конечно, никому не скажет про потайную библиотеку, но сообщать ему о том, что одна из запрещенных книг спрятана у меня в комнате, будет уже слишком.
– Что «даже»?
– Он даже разрешил мне посмотреть одну из них.
– Ого, как интересно! И что там было? Можешь рассказать?
Я закусила губу:
– Это был один из томов личных дневников Грегори Иллеа.
От неожиданности папа даже рот разинул:
– Америка, это просто невероятно. И что там написано?
– О, я не дочитала до конца. Меня главным образом интересовало, что такое Хеллоуин.
Он обдумал мои слова и покачал головой:
– Ну и почему ты тревожишься? Максон явно доверяет тебе.
– Наверное, ты прав, – вздохнула я, чувствуя себя по-дурацки.
– Потрясающе, – выдохнул он. – Значит, где-то во дворце есть потайная комната?
Он взглянул на стены с таким видом, как будто впервые их узрел.
– Ты себе не представляешь, сколько во дворце секретов. Потайные дверцы и панели тут буквально на каждом шагу. Если я сейчас возьму и поверну эту вазу, мы с тобой, чего доброго, провалимся в какой-нибудь люк в полу.
– Гм, – протянул он шутливо. – Пожалуй, когда я пойду обратно в комнату, буду вести себя осторожней.
– Кстати, тебе, наверное, скоро уже надо будет идти. Я должна подготовить Мэй к чаепитию у королевы.
– Ах да, вы же тут только и делаете, что распиваете чаи с королевой, – пошутил он. – Ладно, котенок. Увидимся вечером за ужином. Ну-ка, как нужно себя вести, чтобы не угодить в потайной люк? – поинтересовался он вслух, выставив перед собой на всякий случай руки.
Очутившись на лестнице, он нерешительно положил ладонь на перила.
– Ну вот, теперь мы знаем, что это безопасно.
– Спасибо, папа.
Я покачала головой и направилась в свою комнату, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься вприпрыжку. До чего же здорово, что приехали родные! Если Максон все-таки не отправит меня домой, расстаться с ними будет невыносимо трудно.
Я завернула за угол и увидела, что дверь моей комнаты распахнута.
– И какой он был? – услышала я голос Мэй.
– Очень красивый. Во всяком случае, для меня. У него были волнистые волосы, и они вечно не желали лежать нормально. – Мэй прыснула, и Люси, которая рассказывала это, тоже. – Несколько раз мне даже удалось запустить в них руки. Иногда я это вспоминаю. Не так часто, как раньше.
Я на цыпочках подобралась поближе, не желая спугнуть их.
– Ты до сих пор по нему скучаешь? – спросила Мэй, живо интересовавшаяся всем, что было связано с мальчиками.
– Все меньше и меньше, – призналась Люси, но в голосе при этом звучала надежда. – Когда я только здесь оказалась, думала, умру от боли. Я мечтала, как сбегу из дворца и вернусь к нему, но это были всего лишь мечты. Я ни за что не бросила бы отца, и потом, даже если бы мне и удалось выбраться за дворцовые стены, то я все равно не смогла бы отыскать дорогу назад.
Я немного знала историю жизни Люси. Ее семья продалась в услужение Тройкам, чтобы оплатить матери Люси операцию. Но в конце концов бедная женщина все равно умерла, а когда хозяйка узнала, что ее сын влюблен в Люси, то продала их с отцом во дворец.
Мэй и Люси устроились на постели. В распахнутую балконную дверь веял напоенный садовыми ароматами ветерок. Сестра вписалась в дворцовую обстановку совершенно непринужденно, словно жила здесь с самого рождения. Дневное платье, будто влитое, облегало фигурку. Она заплетала пряди волос Люси в косички, тогда как основная масса свободно ниспадала на плечи. Я никогда не видела Люси ни с какой другой прической, кроме тугого узла на затылке. С распущенными волосами она выглядела милой, юной и беззаботной.
– Как это – кого-то любить? – спросила Мэй.
Я почувствовала укол ревности. Почему она ни разу не задала этот вопрос мне? Потом вспомнила, что про мою любовь к Аспену не было известно никому, и Мэй в том числе.
Люси печально улыбнулась:
– Это самое прекрасное и ужасное, что может с тобой случиться. Ты понимаешь, что нашла нечто поразительное, и хочешь, чтобы
