Шрифт:
Закладка:
Но эта командировка в Сингапур вызвала у него сильное желание все-таки покончить с оперативной работой. По стажу работы и по заслугам он мог рассчитывать на крупный пост в директорате.
Здесь, в Сингапуре, он впервые почувствовал себя уставшим. Может быть, ему следовало по-другому распорядиться своей жизнью. Но после войны его нашел Митчелл, старый друг отца, и рассказал о том, как Мэтью Стоукер вместе с группой британских офицеров пытался бежать из Чанги (Митчелл не смог последовать их примеру — вывихнул ногу и лежал, как колода, на койке), был пойман и казнен. Митчелл призывал продолжить борьбу отца с теми, кто угрожает Соединенным Штатам. Он поклялся Патрику, что таково было завещание Мэтью Стоукера.
Митчелл говорил тогда:
— Когда началась война, нам с твоим отцом недолго пришлось летать. Сингапур остался без самолетов… Однажды ночью мне приказали привезти боеприпасы в роллс-ройсе к эсминцам, которые выходили в море, чтобы спасти экипажи потопленных японцами «Принца Уэльского» и «Ринауна», а теперь вернулись в гавань. Мокрые от дождя моряки стояли у дамбы. В городе ждали парашютный десант, но заграждения не успели приготовить. Это была ужасная ночь. На морском дне покоились лучшие корабли британского флота. Из темных лесов Джохора вот-вот могли появиться передовые японские части. Я разыскал вахтенного офицера и сказал, что привез снаряды для зениток. «Не думаю, что они нам понадобятся, — устало сказал он. — Но теперь все годится. Сейчас и за соломинку нужно хвататься». Я запомнил его слова и помню их до сих пор. Так было тогда, но и сейчас положение не лучше.
Митчелл говорил очень убедительно. А в то время для Патрика Стоукера не было человека авторитетнее… Митчелл сразу же после освобождения разыскал и собственноручно казнил помощника коменданта Чанги — того самого, который приказал поднять на штыки Мэтью Стоукера и тех, кто пытался бежать вместе с ним…
Подъезжая к бару на Олберт-стрит, Стоукер увидел неподалеку от бара машину Деннисона. Рядом с Деннисоном за рулем сидел неизвестный Стоукеру человек — скорее всего сотрудник сектора поддержки, который выезжает с разведчиком в тех случаях, когда предстоит получить от агента важные документы. Прекрасный водитель, он обучен уходить от преследования. Если тем не менее их задерживает полиция, по долгу службы он обязан пожертвовать собой и сказать, что документы, находящиеся в машине, принадлежат ему — то есть добровольно признаться в шпионаже, спасая старшего по званию и по должности. Стоукер был доволен, что свои рядом. В крайнем случае он может рассчитывать на их помощь.
Тао Фану уже сидел в баре, который почему-то был пуст. Тао устроился у самой стойки. Стоукер с трудом узнал его в экстравагантном костюме поклонника тяжелого рока. Кожаное одеяние было бы к лицу совсем молодому человеку, но возраст Тао относился к числу трудно определимых величин. Стоукеру, который вербовал Тао полтора десятка лет назад в Токио, показалось, что китаец почти совсем не переменился.
Тао Фану был рад вновь увидеть Стоукера, который неожиданно появился в Сингапуре. Он воспринимал Стоукера как избавителя, как человека, спасшего его тогда от японской полиции. Увидев американца, Тао Фану готов был поверить в возможность нового чуда. Ему всегда удавалось обманывать американцев, почему бы не делать этого и дальше. На сей раз американец обещал вывезти его в Таиланд — что ж, это прекрасная страна. И там сингапурской полиции ни за что не найти человека, который взорвал дамбу…
Тао Фану посмотрел на часы: время. Он поднялся со своего места и пошел к выходу так, чтобы пройти мимо столика, за которым в одиночестве сидел Патрик Стоукер.
Кэндзи Фуруя был доволен тем, что выследил китайца, который убил подполковника Ба Ина, и американца, который покрывал Тао Фану.
Фуруя предоставлялась возможность в какой-то степени отомстить за отца. В Патрике Стоукере и Тао Фану персонифицировались те, кто когда-то расправился с капитаном Юкио Фуруя.
Сонода рассказал ему, как это было. Сразу же после капитуляции императорской армии вчерашние узники Чанги превратились в хозяев города. Японский караул был арестован. Говорили, что японцев ждет суд. Но 12 сентября американский военнопленный, которого называли «Крысой» и который выдал комендатуре своих товарищей, собиравшихся бежать, явился в лагерь с группой сингапурцев. Они вытащили из барака безоружного капитана Юкио Фуруя и повесили его. «Крыса» заметал следы: не хотел оставлять свидетеля, знавшего о его предательстве. Но власти сочли казнь следствием понятного желания покарать японского жандарма, известного своим жестоким обращением с узниками Чанги. Американца пожурили и отправили домой, а в Японии маленький Кэндзи Фуруя остался без отца… Сонода говорил, что «Крыса» и его искал, намереваясь повесить рядом с капитаном. Но Сонода спасся, его укрыли будущие жена и тесть, наперебой повторявшие, что ему лучше всего забыть собственное имя, службу в императорской армии, да и саму Японию. Капитана Фуруя, честно служившего своей родине, спасти было некому. Все, что может сделать его сын теперь, — отомстить.
Кэндзи Фуруя вошел в бар со служебного входа, убедившись, что его приказание выполнено, и осталось всего два официанта. Он велел им разобрать ящик с винами, которые привез с собой, и появился в комнате, где в полном одиночестве разговаривали Тао Фану и Патрик Стоукер.
Он на мгновение остановился на пороге, вглядываясь в их лица. Они показались ему застывшими, неживыми, как у восковых манекенов в музее на острове Сентоса. В том зале, где поникший генерал Персиваль подписывает акт о капитуляции британского гарнизона.
«Хризантема» пока не расцвела
Громко хлопнув дверцей машины, Рёити Такаса быстрыми широкими шагами направился к дому Митико. Машину он, как обычно, оставил на стоянке возле универмага «Даймару». Платная стоянка была и под домом Митико, но ее соседям незачем видеть машину и знать, сколько времени ее владелец проводит в
