Поначалу Джерард казался себе в снах почти парализованным, но со временем стал лучше владеть прежним телом, чему перс был рад. Однако изношенные мышцы слушались плохо и малейшее движение сильно выматывало, а при попытке заговорить изо рта вырывалось лишь хриплое карканье. Джерард вспомнил, как сам позаботился о том, чтобы Стивен больше никогда ничего не сказал.

С Джин Слоун они не виделись уже несколько дней. Однажды вечером она позвонила в дверь и, когда Джерард открыл, прошла мимо, решительно выставив подбородок. Джерард последовал за ней в библиотеку, где девушка села и пристально посмотрела на него.

– Стив, – начала она, – ты болен. Я вижу это! Если сам не обратишься к врачу, это сделаю я.

Он и в самом деле чувствовал себя прескверно. Глаза лихорадочно блестели, лицо посерело и осунулось. Порошок уже два дня как закончился, и отчаянным попыткам не заснуть помогали только большие дозы кофеина с бензедрином.

Джерард сел и нервно затянулся сигаретой.

– Джин, – устало протянул он, – я не могу тебе объяснить. Врач мне не нужен…

Он хотел продолжить, но веки опустились сами собой. Тепло комнаты и мягкая обивка кресла стали гибельным снотворным. Осознавая опасность, он сделал невероятное усилие, чтобы открыть глаза, но голова склонилась на грудь.

«Проснись!» – отчаянно выкрикнул голос из глубины сознания, однако было уже поздно.

Симеон Джерард крепко спал.

Некоторое время Джин смотрела на молодого мужчину, затем встала и бережно устроила поудобнее. От прикосновения ее рук он застонал и сонно пошевелился. Открыл глаза, слепо глядя перед собой, и миг спустя душа вновь засветилась в них.

– Джин! – прошептал он. – Я… Что случилось? Как я сюда попал?

Девушка удивленно отшатнулась:

– Стив, что с тобой?

– Не знаю. Помню только, как дядя Симеон привел меня в подвал, где было что-то вроде молельни, и… Где он?

– Твой дядя? Он уже несколько месяцев как уехал, Стив!

О долгих неделях блуждания по персидским пустыням Стивен ничего не знал, а потому не мог и вспомнить перенесенные мучения. Разум покинул его на этот срок и только теперь вернулся.

– Амнезия, – вздохнул Стивен. – Так это, кажется, называется.

Глава 6

Симеон Джерард очнулся. Ошеломленный и испуганный, он лежал, глядя в бескрайнюю голубую даль. Страшный сон вновь зажал его в свои тиски, но теперь все вокруг было другим. Джерард лежал не в убогой хижине и не там, где был в последнем видении, когда длинная процессия несла его с песнопениями в ночи и холодный ветер с заснеженных гор раздувал факелы. Персы подошли к высокой башне за деревней, поднялись по винтовой лестнице и оставили его наверху смотреть на звезды.

Поющая процессия, башня в Персии и человек, лежащий без движения на самом верху, – это должно было означать что-то очень важное. Руководил процессией тот самый старик, что прежде ухаживал за ним, и его звучный голос громче других разносился по окрестностям. А слова…

Это же зов Аримана, погребальная молитва!

Что за бред! Он же еще не мертв, раз способен думать и чувствовать!

Впрочем…

Только теперь Джерард осознал, что совсем не ощущает своего тела. Он не мог ни шевельнуться, ни даже закрыть глаза – просто лежал, распростертый и окоченевший, глядя в небо.

Допустим, Стивен умер здесь, в Персии. Могла ли душа Симеона Джерарда вернуться в труп?

Да нет же, он живой! Что за чушь?!

Тем не менее, даже напрягшись изо всех сил, он не смог двинуть ни одной мышцей. Тело было полностью парализовано, лишено всех чувств.

В синеве скользнула тень: там кружила птица, спускаясь все ниже.

Появлялись и другие птицы, и вскоре были уже десятки. Они кружили, кружили… И Джерард вспомнил огромный крылатый силуэт в подземном храме Аримана, а еще слова Зиарета, когда тот смотрел в хрустальный шар.

Что сказал тогда перс? «Большие птицы спускаются с неба»?

Тени закрыли все небо.

«Это стервятники, эфенди!»

Джерарда охватил леденящий ужас. Ценой невероятных мучений ему удалось чуть повернуть голову, и силы совершенно оставили его. Зато теперь он мог видеть крышу башни вокруг себя.

Рядом лежали четыре скелета, начисто лишенные плоти и выбеленные солнцем. Черепа, казалось, усмехались с мрачным торжеством.

И Джерард все понял.

Башня молчания!

Одна из тех, в которых персы, согласно своей древней религии, кладут умирающих, чтобы не осквернять огонь и землю мертвой человеческой плотью. Трупы оставляют солнцу и ветру… и стервятникам!

Хлопая широкими крыльями, птицы спускались к беспомощной добыче. Если прежде Джерарду претила мысль, что его сознание вернулось в труп, то теперь, обезумев от ужаса, он благодарил Бога, что ничего не почувствует.

Тишина. Холодный ветер с гор, укрытых снежными шапками. Взмахи огромных крыльев.

Зловещие птицы уже кружились в считаных футах над Джерардом; он видел покрытые струпьями шеи и хищные изогнутые клювы.

Стервятники спикировали все разом, укрыли распростертыми крыльями человеческое тело. Острый клюв стремительно ударил…

Джерард ошибся: он все еще мог ощущать боль.

Пегас

Я хочу рассказать вам о Джиме Гарри Уорте и его коне с крыльями. В нынешние времена многие люди считают мифы просто лживыми историями вроде тех, что старики рассказывают молодежи. В каждой стране свои легенды. В Китае, к примеру, я слышал о женщинах-драконах… Но это все к делу не относится, а я собирался поведать о Джиме Гарри и волшебном коне, который у него появился.

Джим Гарри был долговязый подросток с худым лицом, смуглый, как лесной орех. По-мальчишески нескладный, когда стоял смирно, двигался он с грацией жеребенка. Джим Гарри рос на ферме Уортов в Имперской долине, привыкая к работе по дому, а потом его отправили в школу. Лошадей он очень любил и, научившись скакать верхом, не вылезал из седла.

Кругом была равнина, широкая-преширокая. Мальчик мог лежать на желтеющем склоне и смотреть в бескрайнее небо, огромное, больше целого мира. Лежать и следить за плывущими облаками, пока не почувствует, что земля под ним тоже куда-то летит, как вся планета мчится через Вселенную. У него было время подумать, и он думал, я знаю. В его карих глазах жила мечта, а ног уже коснулась жажда странствий. Поначалу он не понимал, что это значит. Просто скакал туда-сюда по равнине, а когда не было возможности, ходил пешком. Потом он научился читать, и долина стала для него тюрьмой, которая была еще томительней, потому что не имела границ.

Мечта в глазах и беспокойные ноги –