Когда нави отдалились, я испытал облегчение. Словно проснулся после крепкого здорового сна свежим, полным сил. Мимо нас пронеслось трое степняцких всадников, на ходу сбрасывая награбленную посуду. На лицах у всех застыл такой ужас, что я понял: им теперь надолго расхочется грабить мои деревни.

– Трегор, – окликнул я скоморошьего князя. – Вот теперь можем попытаться.

Нави были слишком заняты захватчиками и даже забыли тянуть свои мерзкие зовы для мёртвого князя.

Мне не пришлось повторять дважды. Трегор развернулся ко мне, встал плечом к плечу и вцепился в моё запястье. Я воззвал к силе, дремлющей в груди, и она отозвалась с охотой и яростью, будто бы только и ждала моего зова.

Мы с Трегором переглянулись, кивнули друг другу, и в следующую минуту воздух сотрясла мощная волна, рождённая нашей силой. Огарёк не устоял на длинных ногах и осел наземь, даже мы сами отпрянули, будто нас толкнула рука невидимого богатыря.

Нави завыли тоскливо, тонко, заливисто. В их крике мне почудилась боль – не знаю, навредили ли им нечистецкие силы, но хоровод навей заметно сузился, сжался до размеров небольшого двора. Степняки продолжали нестись прочь, некоторых сбила наша с Трегором мощь, и они барахтались в снегу вместе с конями.

В самом сердце навьего вихря виднелась фигура. Сперва я подумал, что это Ивель и что ей нужна помощь, но, приглядевшись, понял: это мужчина, невысокий и плотный. Ещё спустя некоторое время я узнал Алдара – тхен размахивал тонкой саблей, кружился и выкрикивал что-то злобное, сражаясь с навьими тварями, как медведь. Приспешники покинули его, разбежались в страхе, остался лишь тхен да какой-то незнакомый мне паренёк, нелепо кружащийся вокруг навей и наугад взмахивающий кинжалом.

Я обернулся на Огарька и испугался оттого, каким жестоким сделалось его лицо.

– Мы не упустим его, – пообещал я. – Трегор, займись юнцом.

Скомороший князь кивнул и бесшумно двинулся в сторону навей. Я замешкался, но ненадолго. Честно ли было нападать на тхена, окружённого лихом, которого он не мог понять? Но тут же я подумал иначе: честно ли было пленять и калечить Огарька? Честно ли требовать свободы на моих землях? Честно ли забавляться, грабя дома мирных жителей?

Я хотел, чтобы он видел моё лицо, поэтому, прежде чем идти к нему, напрягся и сменил облик на собственный. В третий раз это вышло уже легче, и я понемногу начинал понимать, как чувствует себя Смарагдель, прикидываясь то пнём, то лосем, то красивым мужчиной.

Стоило мне приблизиться, как нави снова затянули: Пожаловал к нам Мёртвый князь!

Твой терем живой, а сам ты мёртвый!

Место тебе на могильниках, князь Лерис Гарх. Я отмахивался от них, не позволяя голосам вгрызаться в мой разум. Моей целью стал Алдар, отбивающийся так самозабвенно, что не заметил даже, как упал его сообщник, сражённый Трегоровым ножом.

Сбоку от ближайшего дома проскользнула тень, и я увидел Ивель, с любопытством следящую за нами. Я поднёс палец к губам, прося молчать, и она быстро закивала. Мне было радостно увидеть её целой.

Мы с Огарьком зашли с боков от Алдара. Навей стало гораздо меньше, их словно растрепало, они стали не такими страшными, будто истончились. Мне было некогда думать о том, повлияла ли на них наша ворожба или это Ивель что-то смогла сделать с ними.

На лице Алдара блестел пот, застывая инеем в волосах и на воротнике. Серебряная Мать высвечивала его так, что я мог без труда разглядеть, что он предпочёл простую солдатскую одежду, и даже оружие взял такое, на какое никто не позарился бы в пути, даже если бы ему встретились разбойники, мои люди или воины Царства. Он тяжело поднимал и опускал саблю, утомлённый бессмысленным боем. Нави визгливо хохотали, глумясь над ним, и по безумно выпученным глазам тхена я догадывался, что они и ему, вероятно, шепчут что-то мерзкое.

– Вот мы и встретились вновь, тхен Алдар, – произнёс я и перехватил со спины его руку, занесённую для нового удара.

Алдар обернулся, изумлённо приоткрыв рот, и яростно дёрнулся, но Огарёк уже успел схватить его за горло.

– Ты… – прохрипел тхен.

Я стиснул его запястье так, что пальцы разжались, и сабля выпала под ноги. Огарёк наступил на клинок с такой силой, будто хотел раскрошить сталь на кусочки. Я дивился, как меняется и искажается непривычной злобой его красивое лицо: зная его, можно было подумать, что плен переломит его, тонкого, как тростинку, но произошло обратное.

– Не так принято здороваться с князем. Обещаю, что научу тебя учтивости, – сказал я и сразил тхена крепким ударом в висок.

Нави пришли в восторг, когда тело Алдара безвольно обмякло. Они взмыли выше, захохотали лающим смехом, потянулись к той избе, где стояла Ивель, словно хотели поделиться радостью со своей ворожеей. Но тут воздух прорезал сонный клич петуха, темнота ночи из чёрной медленно начала превращаться в дымчато-синюю, и навьи твари рассеялись, погрузив деревню в уже ставшую непривычной тишину.

– Что это за человек? – спросила Ивель, подбежав к нам.

Я отметил про себя, что она, скорее всего, замёрзла до полусмерти.

– Важный человек, – бросил я. – Давайте вернёмся в кабацкую комнату. А ты, Трегор, отыщи воробья и напиши Нилиру. Пускай пришлёт нам пару крепких молодчиков на конях.

* * *

Мы раздели Алдара, оставив лишь нижнюю рубаху и холщовые штаны. Я лично обыскал его и нашёл несколько ножей – коротких и длинных, размером с добрый кинжал. Удар мой оказался крепким, тхен так и не приходил в себя, пока мы несли его наверх (сказав кабатчику, что это наш перебравший с хмельным друг), укладывали и раздевали.

Я велел Ивель проверить, не слишком ли сильно приложил степняка. Она с осторожностью послушала его дыхание, приложилась ухом к груди и заверила, что жизни Алдара ничего не угрожает.

– Что ты будешь с ним делать? – с беспокойством спросил Трегор.

Я стоял над тхеном, склонившись низко и жадно всматриваясь в его черты, безмятежные, словно во сне. Огарёк стоял у окна, отвернувшись, и меня гложила вина перед ним за то, что я заставляю его находиться в одном помещении с его мучителем. Утро разгоралось: золотое, румяное, припекало и капало с крыш, и сейчас казалось, что нави – не более чем выдумка.

– Я убью его, – просто ответил я. Огарёк встрепенулся и кинул на меня недоверчивый взгляд. Я кивнул ему. – Убью, но не сейчас.

– Неужели это степняцкий тхен? – воскликнула Ивель.

– Он самый.

– Тхена будут искать его люди, – заметил Трегор. – Они расскажут, что видели его здесь.

– Те, кто бежал ночью, расскажут, что тхена схватили нави. – Я ухмыльнулся против воли. – Не лучшая ли это молва для того, чтобы посеять среди степняков страх перед Княжествами?

Трегор задумчиво улыбнулся.

– Да, если уж их не испугали нечистецы, то нави нас самих заставили нервничать. Должно быть, вчерашние налётчики в ужасе.