уменьшающейся группой телохранителей и друзей, пока не был окружен массой людей, кричавших ему, чтобы он сдался, и хватавших его за одежду. В конце концов Дени де Морбек, рыцарь из Артуа, служивший в свите принца и по происхождению подданный Иоанна II, пробился вперед и призвал французского короля покориться. Иоанн II не сдавался, пока не убедился, что человек желающий взять его в плен является рыцарем. Тогда он дал ему слово, что сдается и отдал одну из своих латных перчаток. Почти сразу же короля схватили еще несколько человек и потащили обратно в толпу, где его схватила группа гасконцев во главе с оруженосцем по имени Бернар де Труа. "Он мой! Мой!", — закричали все разом. Иоанн II, который начал опасаться за свою безопасность, запротестовал. "Я достаточно знатный господин, чтобы сделать всех вас богатыми", — сказал он, по словам Фруассара. Затем в толпу прорвались граф Уорик и Реджинальд Кобем верхом на лошадях. Они всем и каждому приказали под страхом смерти отойти назад. Сойдя с коней, они низко склонились перед французским королем и повели его прочь[409].

Маттео Виллани назвал это "невероятной победой", и англичанам подобало бы признать это. "Бог велик и чудесен, — заявил позднее Эдуард III, — он распоряжается всем по своему непостижимому замыслу"[410]. Однако исход битвы при Пуатье не был необычным с военной точки зрения. Английский длинный лук, который был ключом к большинству английских побед XIV века, в этой битве сыграл сравнительно незначительную роль. Лучники принца были очень эффективны против первой атаки французской кавалерии и на заключительном этапе битвы, когда французов сгоняли с холма Одли и капталь де Бюш. Но против пеших латников они оказались гораздо менее эффективными, чем против лошадей. Более того, сражение длилось дольше, чем любое другое крупное сражение того периода, в результате чего стрелы закончились задолго до конца битвы. Традиционным в такой ситуации было бежать вперед и вырывать стрелы у раненых и убитых. Но из-за особенностей местности и установленной строгой дисциплины в армии принца сделать это было трудно. В результате битва превратилась в длительное испытание на выносливость и физическую силу между пешими людьми, сражающимися друг с другом копьями, мечами и топорами, за которым последовала мощная кавалерийская атака, когда стало ясно, что последняя баталия оставшаяся в распоряжении Иоанна II не смогла прорваться через английские линии. Почему французы потерпели поражение? Главная причина заключалась в том, что они атаковали сильную оборонительную позицию без какого-либо локального превосходства в численности. Их армия была больше, чем армия принца, но в бой одновременно вступало не более трети ее состава. Но верно и то, что, несмотря на выдающуюся храбрость и дисциплину французских солдат, они уступали более умелому и опытному противнику. В какой-то степени это объяснялось тем, что французские латники не привыкли сражаться в пешем строю. Англичане, для сравнения, делали это на протяжении четырех десятилетий, как отмечал лорд Дуглас. Однако наиболее разительный контраст между двумя армиями был на уровне командования. Маневрирование большими группами вооруженных людей, которые никогда не тренировались вместе, было одной из вечных проблем средневековых полевых сражений. Приказы командирам подразделений обычно передавались звуком трубы, иногда гонцом, а затем криками. Сигналы могли быть сложными, и их трудно было расслышать в шлеме с забралом. Однако принц и его адъютанты продемонстрировали удивительную способность управлять перемещениями своих людей в разгар битвы, намного превосходящую все то, чего удалось добиться штабу короля Франции. Командиры французских баталий получили свои приказы до начала сражения, и они выполняли их с мрачным упорством, независимо от того, что происходило в других местах. Для сравнения, принц смог изменить планы в пылу сражения и быстро донести их до тех, кто должен был действовать в соответствии с ними на линии.

Когда все было кончено, зазвучали трубы, призывая рассеянных английских солдат к своим штандартам. Все занялись перевязкой ран, поиском еды и питья и охраной пленных. Была проведена перекличка. По полям были разосланы поисковые отряды, чтобы найти тех, кто пропал без вести. Около сорока латников из армии принца были найдены мертвыми, а также неопределенное количество пехотинцев и лучников. Раненых друзья вытаскивали из-под груды трупов. Сэр Джеймс Одли, возглавлявший последнюю атаку, был найден полуживым на земле, залитой кровью. Принц обедал с королем Франции, когда Одли внесли в лагерь на на щите. Он оставил трапезу и сразу же отправился утешать своего друга, целуя его окровавленные губы и ища мягкую подстилку. Иоанн II спросил, какой герб сэр Джеймс носит на своем щите, и, когда ему ответили, заметил, что видел, как его владелец выделялся силой и храбростью даже среди стольких отважных людей. Затем король обратился к своим людям, также как и он попавшим в плен. Хотя они потерпели поражение, Иоанн II знал, что они сохранили свою честь. "По крайней мере, нас взяли не как преступников или беглецов, прячущихся по углам, — сказал он, — а как гордых солдат, сражающихся за правое дело, захваченных на поле боя по приговору Марса, когда богачи покупали свои жизни, трусы безвременно бежали, а храбрейшие воины героически отдавали свои жизни". Возможно, король Франции мог бы вообще избежать сражения, как это трижды делал его отец и как маршал Клермон призывал его поступить в этом случае. Но совет Клермона был политически совершенно нереалистичным, что признавали и другие советники короля. Если Иоанн II и сожалел о чем-то, он не признавался в этом: "Хотя исход сражений всегда неопределенный, — писал он через три месяца после этого, — я не сделал ничего такого, чего бы я с таким же удовольствием не сделал снова в той же ситуации"[411].

Французы понесли ужасные потери, как это всегда случалось с побежденными в средневековых сражениях. Среди убитых, лежавших на поле боя, насчитывалось 2.500 человек. Со многих из них уже сняли доспехи, и их нельзя было опознать. Среди остальных герольды нашли тестя Дофина герцога Бурбонского, коннетабля Готье де Бриенна, герцога Афинского, Жоффруа де Шарни, который был убит, защищая королевский штандарт в последние минуты боя, Жана де Клермона, который тщетно уговаривал короля отложить битву, и Рено Шовеля, который был главным среди тех, кто выступал за сражение. Семьдесят трупов знатных и знаменитых людей были собраны с поля битвы духовенством Пуатье и похоронены в доминиканской церкви. Еще 101 человек был похоронен на францисканском кладбище неподалеку. Но огромная масса неопознанных трупов была оставлена гнить до февраля следующего года, когда их погрузили на телеги и сбросили в огромные ямы рядом с францисканской церковью[412].

Очень большое количество пленных вызвало неблагоприятные отзывы во Франции, когда об этом стало известно. Пленных было около 3.000 человек, более четверти армии. Среди них было четырнадцать графов, двадцать один