Шрифт:
Закладка:
Следующий день, 18 сентября, был воскресеньем. Английская армия вышла из леса перед рассветом. Незамеченные противником, англичане двинулись на запад по долине реки Миоссон мимо высокой башни и стен бенедиктинского аббатства Нуайе, словно направляясь к Пуатье. Разведчики принца обнаружили французскую армию вскоре после рассвета. Французы расположились в боевом порядке на равнине к северу от них, между городом Пуатье и деревней Савиньи-Левеско, где находилась загородная резиденция епископов Пуатье. К югу от их линии построения римская дорога проходила через холмистую местность с лесами, пастбищами и разбросанными тут и там виноградниками, принадлежащими церквям и более богатым горожанам Пуатье. Разведчики насчитали в рядах противника восемьдесят семь знамен. Но точная численность армии Иоанна II была гораздо меньше, чем можно было предположить по этому огромному количеству знамен. По данным, полученным после окончания битвы, под командованием Иоанна II было около 8.000 латников и около 3.000 пехотинцев. Это была более многочисленная армия, чем у принца. Но она не шла ни в какое сравнение с великими армиями 1340, 1346 и 1347 годов[397].
Англичане встали на вершине холма к северу от деревни Нуайе. Линии французов находились примерно в миле от них, в стороне, за склоном холма. Здесь на холме принц выстроил свои боевые порядки. Графы Уорик и Оксфорд были назначены командирами первой баталии, которая расположилась слева, где местность понижалась к реке Миоссон. Граф Солсбери командовал правым крылом. Сам принц принял командование центром. Небольшой резерв, включая 400 лучников, находился в тылу. Общая численность английской армии составляла около 6.000 человек, в том числе 2.000 английских и валлийских лучников, 1.000 гасконских пехотинцев и 3.000 латников. Они занимали особенно сильную оборонительную позицию, а непосредственно за ними находился лес Нуайе. Их фронт защищала густая живая изгородь из боярышника, которая тянулась по склону холма, а также разрозненные заросли кустарника и ряды виноградных лоз. Лучники заняли свое традиционное место на двух флангах армии. Справа для них были вырыты глубокие траншеи. Слева их защищали болота реки Миоссон. Но, несмотря на такую тщательную диспозицию, англичане и гасконцы были напуганы. Их мучили голод и жажда, а в их рядах слышался ропот по поводу неравенства численности. Некоторые из них жаловались, что было ошибкой оставить столько хороших людей в Гаскони[398].
Кардинал Перигорский, неотступно, следовал за французской армией. Вскоре после того, как принц закончил расстановку своих войск, кардинал проехал по открытой местности между двумя армиями в последней попытке остановить сражение. Он предстал перед принцем, раскинув руки, сдерживая слезы и умолял принца выслушать его. "Тогда говори быстрее, — ответил принц, — сейчас не время для проповеди". Кардинал Перигорский начал длинную и эмоциональную речь. Он говорил о человеческих жертвах, которые неизбежно последуют, если начнется сражение и намекнул, что большинство жертв будет со стороны принца. Принц и его армия находятся в серьезной опасности там, где они расположились, сказал он. Пусть они не искушают Бога из-за гордости и излишней самоуверенности. Он умолял принца именем распятого Христа и Пресвятой Девы Марии заключить короткое перемирие, чтобы можно было провести переговоры и обещал свои добрые услуги, чтобы найти почетный выход. В конце концов принца удалось убедить согласиться на короткую встречу на ничейной земле, разделявшей две армии. Делегаты от каждой стороны встретились в открытом поле. Их переговоры затянулось на весь день до самой ночи. Принц не назначил крайнего срока, и, несмотря на его резкий ответ кардиналу, есть много свидетельств того, что он стремился избежать сражения и был готов пойти на значительные уступки. Наиболее достоверным является рассказ флорентийского хрониста Маттео Виллани, сведения для которого были получены от итальянской общины при папском дворе в Авиньоне. По словам Виллани, кардинал Перигорский выступил с таким предложением: англичане должны были вернуть все свои завоевания во Франции за последние три года и выплатить денежную компенсацию в размере 200.000 ноблей (66.666 фунтов), чтобы возместить ущерб, который набеги принца нанесли Франции; Карл Наваррский должен был быть освобожден из тюрьмы, а сам принц Эдуард обручен с дочерью короля Франции, которая принесла бы ему в качестве приданого все графство Ангулем. Что бы ни думал принц об этих идеях, он, конечно, не отверг их с порога. Но это за него сделали французы. Когда Иоанн II представил план кардинала на рассмотрение своего Совета, с бескомпромиссной речью выступил Рено Шовель епископ Шалона. В течение многих лет он был одним из главных чиновников Счетной палаты, протеже Карла де ла Серда, разделявшим мнение своего погибшего господина о том, что англичан можно усмирить только силой. Он также был злейшим врагом короля Наварры и должен был противостоять всему, что могло бы привести к его освобождению. Ход его мыслей был простым. Англичане разорили значительную часть Франции. Теперь же принц Уэльский оказался в ловушке в своем нынешнем положении и не имеет возможности выбраться из нее. Его люди находятся в меньшинстве, измотаны долгим походом и не имеют припасов. Любое соглашение, которое французы могли бы заключить с ним, было бы неэффективным. Оно должно было быть подтверждено Эдуардом III в Англии, а тем временем люди принца объединились бы с герцогом Ланкастерским и вернулись к своим грабежам. Когда Шовель закончил, весь королевский Совет был с ним согласен[399].
Когда участники переговоров разошлись, было уже поздно, но Талейран не терял надежды. Он попросил у принца полномочий для заключения бессрочного перемирия. Но принц начал сомневаться в добросовестности кардинала. Он полагал, что истинная цель Талейрана — оттянуть начало боевых действий на достаточно долгий срок, чтобы исчерпать оставшиеся у его армии запасы и дать возможность подкреплениям добраться до врагов. Поэтому он отклонил просьбу. Сразу после рассвета следующего утра, 19 сентября, кардинал поскакал обратно через поле к палаткам принца с очередным предложением о более ограниченном перемирии, на этот раз сроком на один год. Согласно одному из отчетов, принц был готов рассмотреть возможность перемирия до следующей весны, но не дольше. Король Франции, однако, уже определился со своей позицией. Он не хотел перемирия вообще. На совещании его главных советников и капитанов уже были приняты окончательные решения по поводу сражения. Что касается Талейрана, то он был вынужден удалиться с пустыми руками. Некоторые из его свиты ускользнули, чтобы сражаться в рядах французской армии, подтвердив тем самым то, что англичане всегда подозревали о папских миротворцах[400].
Армия Иоанна II была выстроена в три линии одна за другой. Каждая линия состояла из центральной баталии и двух меньших по численности флангов.
