мы должны жить? Разве вот эта новая история про нас?

Пока миллионы вопросов кружатся в моей голове, Саша торопливо и с каким-то остервенением стаскивает с меня платье, потом белье. Подхватывает на руки и несет в спальню. Через мгновенье его горячее тело нетерпеливо прижимается к моему, распластывая под собой, губы с голодным грудным рыком впиваются в мои, причиняя легкую боль. Он проникает в меня без прелюдии, сразу начиная двигаться резко и глубоко, глухо стонет и дрожит от несдерживаемого удовольствия. Его огромное мускулистое тело содрогается под моими застывшими на его плечах ладонями, а я мысленно благодарю бога за то, что в комнате темно и Саша не может видеть выражение моего лица. Иначе он бы сделал ложные выводы и снова вернулся к привычному осторожно-бережливому сексу.

Закрыв глаза, я стараюсь удержать набежавшие слезы, потому что не чувствую ничего, кроме сжигающей изнутри пустоты и тянущей боли там, где он жестко вонзается в мое тело. Час назад… Всего час назад я умоляла его об этом. Час назад я отдалась бы ему с бешенной страстью и дрожала бы от удовольствия в умелых сильных руках, а сейчас умираю от ощущения грядущей катастрофы, фальшиво постанывая и впервые в жизни имитируя оргазм.

Глава 10

Октябрь 2019

Кравцов

– Ты приедешь, Саш. И это не обсуждается! Отец снял целый ресторан. Будет около сотни гостей. Не поступай так с нами.

– Мам, в сотне гостей никто не заметит моего отсутствия. Я приеду поздравить его на неделю позже, – услышав шорох, осекаюсь, оглядываясь через плечо. В проеме спальни я замечаю Веснушку, нерешительно топчущуюся на месте. Опускаю взгляд на ее голые ступни и выразительно вскидываю бровь. Что за дурацкая привычка ходить по дому босиком?

– Завтракать будешь? – одними губами спрашивает она. Я коротко киваю и, отвернувшись, продолжаю разговор с матерью.

– У нас с Олесей другие планы. Мы собирались поехать в Сочи. Я с трудом освободил время…

– Перенеси поездку, – требует мама. Удивительно, как резко у нее появляется характер, когда дело касается меня.

– Не могу. Если есть желание, присоединяйтесь к нам. Отметим папин юбилей там. Олеся будет рада.

– Ты сам-то себе веришь? Рада она будет, – небрежно фыркает мать. – За все время вашего брака твоя Олеся ни разу не соизволила у нас появиться. Что ей мешает приехать в Москву вместе с тобой?

– Ты забыла, что наговорила моей жене в больнице? – мрачно напоминаю я, теряя терпение. – Тебя за язык никто не тянул и вмешиваться не просил. Пожинай плоды своих ошибок.

– Смотрите-ка какая гордая птица. Обиделась она. А что я не имела права как мать высказать свою позицию? Ты мой сын, и я хочу тебе только добра. Я и сейчас считаю, что ты совершил глупость. Что она может тебе дать, кроме проблем? Сидит на твоей шее, мается от безделья, еще и нос от нас воротит. А мы с отцом внуков хотим еще понянчить. Ты у нас один, Саш, – всхлипывает мама, пытаясь давить на жалость. – И мы не о таком будущем для тебя мечтали.

– Я сейчас брошу трубку, – жёстким тоном предупреждаю я.

– Ладно, не злись. Это эмоции. – быстро извиняется она. – Мы так надеялись собраться все вместе. Даже Матвеевых пригласили. Они, кстати, согласились.

– Мам… – прикосновение ладони к моему плечу не дает закончить фразу. Вздрогнув от неожиданности, я резко разворачиваюсь и натыкаюсь на нечитаемый взгляд Олеси. Она никуда не ушла и все это время была здесь. Черт. Мягко улыбнувшись, Веснушка забирает у меня телефон и подносит к уху.

– Здравствуйте, Ирина Владимировна. Это Олеся. Мы приедем, – решительно произносит она и сбрасывает вызов. Я растеряно смотрю в непроницаемое лицо, в голове полный сумбур. Веснушка согласилась? Зачем?

– Ты все слышала? – хрипло спрашиваю я, смущенно потирая лицо.

– Все в порядке, Саш, – кивнув, спокойно отвечает Олеся. – Твоя мама права. Нам нужно поехать, и передай ей, пожалуйста, что я давно на нее не злюсь, – сказав это, она медленно выходит из спальни, оставив меня наедине с разрозненными мыслями и горьким привкусом чувства вины.

За завтраком Олеся усиленно делает вид, что ничего не случилось, улыбается, шутит, интересуется моими делами, но за всей этой показной веселостью ощущается тщательно скрываемая нервозность. Она постоянно отводит глаза и почти не ест, чрезмерно активно хлопоча вокруг меня.

– Если не хочешь, мы никуда не поедем, Лесь, – мягко говорю я, наблюдая за тем, как она вяло ковыряется вилкой в своей тарелке. Омлет на этот раз не подгорел, но она забыла добавить соль, и сливки в кофе снова свернулись. Я благоразумно помалкиваю, чтобы лишний раз ее не расстраивать. В последнее время Олеся сама не своя, напряженная, дерганная, плохо спит по ночам. Плановое обследование мы проходили месяц назад, и результаты не выявили ничего критичного, но ее однозначно что-то мучает, и мне ужасно не нравится бледный цвет ее лица и лихорадочно горящий взгляд.

– Сочи никуда не денется. Полетим туда в другой раз, – рассеянно отзывается она, не поднимая взгляд от размазанного по тарелке омлета.

– Ты уже выпила таблетки? – не удержавшись, все-таки задаю вопрос, который наверняка вызовет у нее всплеск раздражения.

– Да, я принимаю лекарства по таймеру, – неожиданно без всякого раздражения отчитывается Веснушка. – Со мной все в порядке, Саш. Проблемы со сном никак не связаны с моим здоровьем. Нервная система шалит. Осеннее обострение, – отшучивается она.

– Чем займёмся сегодня? – я резко меняю тему. – Хочешь, в кино сходим? Новый фильм как раз вышел.

– А если тебя вызовут во время сеанса?

– Не вызовут, – заверяю я, с трудом проглотив безвкусную массу. – Выходной по графику. Тем более экстренных больных у меня сейчас нет.

– Рада слышать, – вежливо произносит Леся. – Я бы осталась дома, если ты не против. Кино можно и здесь посмотреть.

– Хорошо, как скажешь, – пожав плечами, согласно киваю я. – Закажем что-нибудь в ресторане на вечер?

– Да, отличная идея, – поддерживает она бесцветным тоном.

– И почему мне кажется, что ты лукавишь? – прищурившись, я откидываюсь назад, скользнув взглядом по застывшей в напряженной позе жене.

– Я? – она удивленно вскидывает брови, вопросительно уставившись на меня. – С чего ты взял?

– Я же вижу, что ты хочешь мне что-то сказать, – ободряюще улыбаюсь. – Выкладывай, Лесь.

Она какое-то время колеблется, собираясь с силами или подбирая слова для озвучивания очередной бредовой идеи. Две недели назад Олеся на полном серьезе заявила мне, что хочет записаться на курсы в аэроклуб, исполнить, так сказать, давнюю мечту о прыжке с парашютом. Я привел ей десяток доводов, почему подобный вид спорта ей категорически не подходит, но она все равно обиделась и несколько дней играла в молчанку.

– Я собираюсь снова заняться благотворительностью, – в обращенном на меня взгляде горит неколебимая решительность и вызов, с которым, как подсказывает мое чутье, справиться будет очень и очень сложно. – Я подала анкету и уже прошла собеседование, – спешно добавляет Олеся, дав понять, что возражения бессмысленны. – Меня берут куратором.

– Что за фонд, если не секрет? – мрачно уточняю я.

– Питерский филиал «Содействия». – иного ответа я и не ожидал. Вот, значит, почему моя жена ночами не спит, пока я голову ломаю, что с ней происходит.

– Не расскажешь, кто проводил собеседование? – спрашиваю с деланной небрежностью, пытливо рассматривая заострившиеся черты ее лица.

– Не тот, на кого ты подумал, – бросив вилку, она резко встает и начинает суетливо убирать посуду. Поймав жену за руку, рывком усаживаю ее на пустой стул рядом с собой.

– Зачем ты это делаешь, Лесь? – глядя в округлившиеся глаза, требую ответа на конкретный вопрос.

– Я хочу помогать людям, – четко отвечает она, выдёргивая запястье из моих пальцев.

– В моем отделении всегда требуется помощь волонтеров. Почему ты не обратилась ко мне?

– Ты всерьез думаешь, что ухаживать за онкобольными для меня будет легче, чем заниматься курированием в фонде? – яростно вспыхивает Олеся. – Или ты банально боишься утратить надо мной контроль?

– Ты снова делаешь из меня какого-то тирана, – холодно констатирую я. – Сколько можно, Лесь?

– Я миллион раз просила