горло печет, глаза слезятся. Идиотка.

Выбросив сигарету, смотрю на часы, прикидывая сколько прошло времени с того момента, как я ушла из клуба. Немного, но вполне достаточно для того, чтобы просто поздороваться. Подрываюсь в поисках своего мобильника и беспомощно стону, вспомнив, что сумку с айфоном оставила у Варьки, когда пошла танцевать. В голове хаотично скачут мысли, руки трясутся от волнения, весь хмель испарился, словно его и не было. Я судорожно отсчитываю медленно тянущиеся минуты, нетерпеливо кусая губы.

Где он, чёрт возьми? О чем можно так долго разговаривать? Я же сказала, что Вик не со мной! Неужели так трудно просто поверить мне на слово, не устраивая никому не нужных сцен?

Саша появляется спустя полчаса, показавшихся мне бесконечной мучительной пыткой. Встрепенувшись, я с опаской сморю, как он садится на водительское сиденье, бросает мне на колени мою сумку, затем спокойно заводит автомобиль и плавно трогается, выезжая с парковки.

– Ты долго, – тихо бормочу я, с бешено бьющимся сердцем разглядывая расслабленный профиль мужа.

– Тебе показалось, Лесь, – невозмутимо отвечает Саша и даже выжимает из себя скупую улыбку, сосредоточив все свое внимание на дороге.

– Ты очень злишься? – не увиливая, в лоб спрашиваю я, не в силах держать в себе мучительную неопределённость.

– А ты сама как думаешь? – нахмурившись, он крепче сжимает руль, давая понять, что дома меня ждет грандиозная взбучка, но совсем не та, на которую я рассчитывала.

– Я ничего плохого не сделала, – по-детски выражаю свое несогласие с завуалированным упреком. – Варька приехала в гости, мы немного выпили и спонтанно решили сходить в клуб…

– Я в курсе, как это бывает. Можешь не объяснять, – цедит он сквозь сжатые зубы.

– Тогда почему бесишься? Про Виктора я тебе все сказала. Варя с ним в одном поезде ехала и вбила себе в голову, что у них может что-то сложиться. Я изначально была против, и…

– Проблема же не в этом, Лесь, – устало возражает муж, потирая пальцем переносицу.

– А в чем? – растеряно бормочу я.

– Ты должна была позвонить.

– Должна? – устав оправдываться, бросаюсь в другую крайность, начиная закипать. – А ты не должен был сообщить, что возвращаешься раньше?

– Это другое, Олесь.

– Конечно, это другое. Только тебе можно ходить по корпоративам и фуршетам, задерживаться хрен знает где после смены, неделями проводить в командировках, где вокруг тебя постоянно вьётся куча баб. А я должна сидеть дома, смиренно ожидая твоего появления, и молчать в тряпочку. Так получается? – на одном дыхании выдаю свою гневную тираду.

– Ты не умеешь молчать в тряпочку, малыш, – насмешливо ухмыляется Кравцов. Вот козел, еще и издевается. – Да и со смирением у нас в семье как-то не сложилось.

– Как ты вообще узнал, где меня искать, Саш? Программу шпион установил на мой мобильник? – прищурившись, сверлю его негодующим взглядом, а эта наглая скотина даже бровью не ведет.

– Я сделал это для твоего же блага, – бессовестно признает он.

– Да неужели? И почему же? – взрываюсь я.

– Потому что ты безответственная, Лесь, – выдает муж, повергнув меня в глубокий шок. Я безответственная? Я? Да чтоб у него язык отсох. – Если тебя не контролировать, ты и про таблетки, и про диету забудешь. Стоило мне уехать, как ты полбара с шлюховатой подружкой выжрала и полуголая в клуб поскакала задницей трясти. Алкоголь под строгим запретом, или ты не в курсе? Хоть иногда думай о чем-нибудь, кроме своих прихотей.

– Да пошел ты со своими запретами, диетами и таблетками, – ощетинившись, яростно шиплю я. – Устроил из нашего дома лазарет и доволен, а я жить хочу, Саш. Нормально жить. Как все.

– Как все – это то, что ты сегодня продемонстрировала? – жестким тоном уточняет Кравцов. Господи, как же он меня бесит своей упертой непрошибаемостью. – В тебе вдруг клубная тусовщица проснулась? Решила наверстать упущенное?

– Как все – это без круглосуточного наблюдения лечащего врача, – отвечаю на первоначальный вопрос. – Я – твоя жена, Кравцов. Жена, а не пациентка. Прекрати меня лечить и воспитывать. Жила я как-то до тебя и сейчас справлюсь.

– Вот именно, что «как-то», – цепляется он к словам, выдергивая удобный ему подтекст.

– Меня от этого уже тошнит, Саш. Честно, – потерев пульсирующие виски, я сбавляю тон. – Ты ни на минуту не даешь мне забыть о моей чёртовой болезни.

– Это не так, Лесь, – тоже немного усмирив гонор, возражает Кравцов. – Что плохого в том, что я забочусь о тебе?

– Я способна сама позаботиться о себе.

– А я тогда тебе зачем нужен? – раздражается он, бросив на меня недоумевающий взгляд.

– Чтобы любить, Саш, – тихо признаюсь я, накрывая его ладонь своей. – Это все, что мне от тебя нужно.

– Тебе мало любви? – судорожно втянув воздух, хрипло спрашивает Кравцов. – Ты поэтому в клуб потащилась? За любовью? – он снова без причины свирепеет, придумав себе очередной бред.

– Если ты продолжишь, мы поссоримся, – предупреждаю своего разбушевавшегося ревнивого мужа. – Не говори того, о чем потом пожалеешь, а ты пожалеешь, но никогда в этом не признаешься. У тебя на все проблемы только одна точка зрения – твоя, а моя никогда не учитывается.

– Да я, бл*ь, из кожи вон лезу, чтобы ты была довольна, здорова, счастлива и ни в чем не нуждалась, а ты вечно ходишь с кислой физиономией, находя повод придраться, – Кравцова по-прежнему несет, и в обычной ситуации я бы промолчала, но не сейчас.

– А я прошу тебя лезть из кожи вон? Ты меня вообще спросил, чего я хочу? Хоть раз? Нет, зачем. Ты же у нас гений, всем руководишь, всех строишь, графики и распорядки рисуешь, а я, может, так не хочу? Ты меня душишь, Кравцов. Подавляешь. Неужели ты сам не видишь, что я постепенно превращаюсь в твою мать? Еще год, другой и ты баб, как твой папочка, пачками трахать начнешь, а я…

– Х*йню не неси! – грубо рявкает Саша, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Хрен он меня заткнет. Не на ту напал.

– Давай, ори и мата побольше, чтобы дошло быстрее. Я же слабоумная и безответственная, иначе не пойму. Ничего не напоминает, Кравцов?

– Достала! Все нервы, сука, вымотала, – ударив ладонями по рулю, рычит он и резко замолкает.

Надолго.

До дома мы доезжаем в гробовой тишине, но меня повисшая тишина совершенно не напрягает. Я даже в какой-то мере чувствую удовлетворение, в глубине души понимая, что это неправильно и отчасти несправедливо, но пересилить себя не могу. Пытаюсь и ничего не выходит. Сегодняшний день внезапно высветил проблемы, на которые я упорно закрывала глаза, а сейчас словно спала пелена, и идеальный выстроенный мирок дал первую трещину, которая впоследствии может разрушить все. Это случится, если Саша не научится слышать кого-то, кроме самого себя. Как бы сильно я его не любила, Ирину Владимировну номер два ему из меня не вылепить.

Когда мы оказываемся в квартире, Саша не спешит включить свет. Бросив ключи на обувницу, он вдруг обнимает меня, крепко прижимая к себе. Мою щеку обжигает горячее дыхание, теплые ладони жадно скользят по спине. – Прости, малыш, я погорячился, – шепчет он, наклоняясь к моим губам. – Такого больше не повторится. Я обещаю, Лесь.

– За что ты извиняешься? – дрогнувшим голосом спрашиваю я, пытаясь разглядеть в темноте его глаза.

– За то, что накричал, вышел из себя. – обхватив мой подбородок пальцами, он целует меня в губы. Умопомрачительно, страстно, безрассудно. Именно так, как мне это было нужно час назад, когда была расслаблена и свободна, а сейчас… сейчас момент упущен, но я не могу и не хочу его отталкивать. И пусть он совершенно не понял, что стало причиной нашего спора, я все равно отчаянно сильно нуждаюсь в нем. Нуждаюсь так, что одна мысль о том, что он может разлюбить или устать от меня, наполняет диким всепоглощающим ужасом.

Когда же это произошло? И как я позволила боязни рецидива болезни уступить удушающему страху потерять мужа? Как я позволила случиться тому, что весь мой мир сосредоточился вокруг одного единственного человека? А как же я? Как же мои мечты и планы? Что я делаю, черт возьми? Зачем? Разве так