— главными распространителями информации о новых ясах и биликах Чингисхана среди своих подчиненных. Нерадивых же командиров, отлынивавших от великоханской аудиенции, Чингисхан лишал командных должностей[999].

* * *

В то же самое время (1215–1217 гг.), когда происходили события, о которых было рассказано в первой части этой главы, случились не менее, если не более важные события, которые решающим образом повлияли как на будущее самого Великого Монгольского Улуса, так и на судьбы народов и государств Средней и Юго-Западной Азии, Ближнего и Среднего Востока, Закавказья, Восточной Европы, в первую очередь, Руси.

А началось все чуть раньше: с прибытия в 1215 году в окрестности Чжунду, где в то время еще находился Чингисхан, посольства султана Мухаммеда хорезмшаха, государство которого к этому времени достигло пика своего могущества[1000].

По мнению российского востоковеда В. В. Бартольда, «победы, одержанные Чингисханом в Китае… прославили его имя гораздо более, чем объединение монгольских племен. Богатства Китая всегда были предметом увлечения мусульман; естественно, что хорезмшах… стал мечтать о завоевании Китая… в это время до него дошли слухи, что его предупредил монгольский завоеватель. Желание проверить этот слух и получить подробные сведения о действительных силах завоевателя было… причиной отправления хорезмийского посольства к Чингисхану…

Прием Чингисханом послов хорезмшаха.

Чингисхан милостиво принял послов и велел передать хорезмшаху, что считает его владыкою запада, как себя — владыкою востока, и желает, чтобы между ними были мир и дружба, и чтобы купцы свободно переезжали из одной страны в другую.

Нет основания сомневаться в искренности этих слов; едва ли Чингисхан в то время мечтал о всемирном владычестве…[1001]

…Торговля с оседлыми народами всегда имела большое значение для кочевников, преимущественно ради предметов одежды. При Чингисхане, вероятно вследствие военных действий в северном Китае и опустошения этой страны, даже хлеб привозили в Монголию «из-за северных гор»… Посредниками в этой торговле были «торгующие варвары западных стран»; как известно, в руках уйгурских и мусульманских купцов находилась даже торговля между Китаем и Монголией. Интересы Чингисхана в этом случае совпадали с интересами мусульманских купцов.

Подобной гармонии не было между политическими стремлениями султана Мухаммеда хорезмшаха и интересами купцов его государства. Отправляя посольство к Чингисхану, хорезмшах хотел только получить достоверные сведения об этом завоевателе, в котором видел опасного соперника…»[1002]

Поначалу Чингисхану были неведомы истинные замыслы султана Мухаммеда хорезмшаха, но, поскольку содержавшееся в переданном ему послании предложение владыки Хорезма полностью соответствовало тогдашним стремлениям самого Чингисхана, он дал на него свое согласие. Более того, свою волю великий монгольский хан подкрепил специальным указом:

«Какой бы купец ни появился на территории (Великого Монгольского Улуса. — А. М.), ему должна быть обеспечена возможность безопасного следования, а любой товар, заслуживающий внимания хана, должен быть направлен к нему вместе с владельцем»[1003].

Судя по известиям современников Чингисхана, монгольские власти много сделали для обеспечения безопасности и удобства передвижения иностранных торговцев по территории Великого Монгольского Улуса[1004]. «Купцы видели, как с установлением и утверждением порядка, вводимого Чингисханом, облегчаются торговые отношения с дальними странами и повышается прибыльность торговли; а Чингисхан, со своей стороны, видел в купцах незаменимых лиц, которые могли доставлять его державе различные предметы производства культурных стран, в чем всегда нуждались кочевники и в чем стала особенно нуждаться поставленная во главе государства аристократия Чингисхана. Вот это совпадение интересов и обоюдное понимание дела и вызвали союз Чингисхана, монгольской степной аристократии, продолжавшей придерживаться шаманизма, веры отцов своих, с мусульманскими купцами и сделали их верными приверженцами монгольского завоевателя»[1005].

Что же касается плана действий Чингисхана на западных рубежах своего улуса (во всяком случае, до трагических событий в Отраре), то, как мне представляется, не далек от истины монгольский исследователь Ж. Бор, который определил его следующим образом: «Держава хорезмшаха находилась на перекрестке путей, связывавших государства Восточной Азии со странами Средиземноморья, а также Индию с южной Русью, и поэтому являлась центром торговли востока и запада, севера и юга, занимала важное место в международных отношениях того времени. Естественно, что этот регион задолго до описываемых событий стал притягивать внимание Чингисхана. Однако о его завоевании он тогда не помышлял. Чингисхан стремился лишь к тому, чтобы избавить себя от непредвиденных препятствий, которые могло создать это могущественное государство на пути реализации его планов в отношении империи Алтан-хана. Именно поэтому он с радостью воспринял предложение хорезмшаха установить добрососедские, дружественные отношения и развивать взаимовыгодную торговлю; Чингисхан надеялся воспользоваться этим предложением, дабы свести на нет возможные притязания султана Мухаммеда хорезмшаха в отношении территории Китая…»[1006]

Это было тем более важно «после походов Мухаммеда на кипчаков и присоединения (Чингисханом. — А. М.) северной части Семиречья (территорий уйгуров и харлуков. — А. М.) к монгольской империи, в результате которых государство хорезмшаха стало непосредственно граничить с государством Чингисхана, причем оба завоевателя, особенно последний, заботились об установлении безопасности в своих владениях. При таких условиях купцы владений Мухаммеда естественно должны были сделать попытку проникнуть в Монголию северным путем, минуя принадлежавший Хучулугу Восточный Туркестан[1007]»[1008].

И они делали такие попытки. В частности, «трое купцов из Бухары направились в те области с различными родами товаров… которые ими считались подходящими и годными для этого народа.

В то время Чингисхан уже очистил большую часть страны Хитая и Туркестана от непокорных и нарушителей (закона) и разместил на дорогах стражников с тем, чтобы они пропускали в безопасности купцов, а все, что сочтут подходящим из их тканей и материй, присылали вместе с их хозяевами к Чингисхану. Тех трех купцов отослали туда.

Когда они прибыли к (нему), один из них выложил свои ткани. Все, что стоило десять или двадцать динаров, он оценивал в два балыша либо три[1009].

От этих нечестных речей Чингисхан пришел в гнев и сказал: «Этот человек думает, что ткани до нас (никогда) не доходили!» И велел показать ему различные сорта ценных тканей, имевшихся налицо в (его) сокровищнице. Затем, переписав его ткани, (их) насильно (у него) отняли, а (его) самого задержали.

(Затем Чингисхан) приказал явиться с тканями его товарищам. (Однако) сколько он ни убеждал (их), они не оценили одежд и сказали: «Мы принесли эти материи на имя государя!»

Их слова понравились Чингисхану, и он приказал дать им за каждую штуку зарбафта один балыш золота, а за карбас и зенданачи по балышу серебра[1010].

(Затем) позвал того другого (их) товарища и оплатил (ему) в том же самом соотношении те его