Шрифт:
Закладка:
Ситуация давала Раю два возможных способа найти Флориана — через Чаинга и Роксволка. Он собрал несколько порванных подушек в кучу, уселся и принялся ждать.
3
На третий день пребывания в сарае для модов Флориан сдался и решил больше не шить платья: Эсси росла слишком быстро. Что бы он ни сшил утром, к полуночи оно становилось слишком маленьким. Поэтому вместо платьев он сконструировал наряд вроде тоги, которая сбоку застегивалась на пуговицы. Ее должно было хватить на два-три дня.
И распорядок дня Эсси тоже изменился. Раньше она в основном только ела, спала и изредка играла, говорила мало. А теперь совсем играть перестала. Только плакала и жаловалась на боль. Не слишком обычную. У нее болели все суставы, даже от малейшего движения она морщилась, и ноги часто сводило судорогой.
В тот день после обеда Флориан два часа растирал ей ножки, чтобы избавить от судорог, но ничего не помогало. Измученная, девочка проглотила пюре из процессора. По щекам Флориана поползли слезы от жалости. Он чувствовал себя совершенно бесполезным и даже хуже — во всем виноватым. Какой же он полнейший неудачник! Космическому аппарату следовало поручить воспитание младенца ватни, они бы гораздо лучше о ней позаботились. Девчушка заслуживала самого лучшего.
— Не плачь, папа, — сказала сквозь слезы Эсси.
Он поджал губы от стыда и посмотрел на нее. Милое личико было выпачкано пюрешкой, смоляные волосы свалялись, она выглядела измученной, борясь с постоянной болью. Даже странный орган на черепе, содержавший ее память, стал темно-фиолетовым, словно синяк.
— Прости, милая, — хрипло произнес он. — Мне просто не нравится, когда тебе больно, вот и все.
— А взрослым тоже больно?
— Нет, не настолько.
— Перестанет болеть, когда я вырасту?
— Да, милая. Перестанет. — Флориан и сам себе не очень-то верил, ведь кто знает, что станется с ее странным телом. Но он не чувствовал вины за возможную ложь: она давала малышке хоть тень надежды. Его страдания не имели значения, и вообще, он их, скорее всего, заслужил.
— Пора принять пилюльку? — с надеждой спросила Эсси.
— Да, — кивнул он, хотя на самом деле время еще не пришло.
Флориан больше не мог терпеть страданий ребенка. Он давал ей разные обезболивающие из аптечки Содружества, стремясь облегчить боль. Но, разумеется, при этом боялся навредить. В файлах говорилось о безопасности частого приема, но… По крайней мере, мазей, которые он втирал в суставы и мышцы девочки, Флориан больше не пугался. Однако их запас был ограничен: он уже использовал почти шестьдесят процентов лекарств из аптечки и тревожился, надолго ли еще хватит.
Юз-дубль подсказал, что аптечка может выдать карасетамин, но в меньшей дозе, поскольку время еще не подошло. Всего лишь два часа назад девочка приняла ибупрофен.
— Спасибо, папа, — сказала Эсси и проглотила маленькую зеленую капсулу, запив водой. Затем она обвила его шею руками, прижалась к нему и начала засыпать.
Флориан нежно гладил ее, пока глаза у нее закрывались.
— Я не знала никого хуже Дадли Боуза, — тихо произнесла малышка.
Флориан с удивлением поглядел на нее, но увидел закрытые глазки.
— Что такое, милая? — пробормотал он.
— Оззи поехал на передвижке по Стифенской тропе. Интересно, что с ним стало?
— А?
Но девочка уже крепко спала, и Флориан старался не разбудить ее, чтобы не возвращать в мир мучений.
Через полтора часа пришел Матье. Это было необычно, и Флориана начали вновь одолевать тревоги. Время приближалось к вечеру, вместо гаснущего солнечного света теперь только масляная лампа распространяла тусклое желтое свечение. По установленному правилу, никто не входил к беглецам с того момента, как начинали приходить работники клуба.
— Что случилось? — тревожно спросил Флориан.
— Они арестовали Тераннию.
— О Уракус! — Лесничий посмотрел на спящую девочку, готовый расплакаться. — Хорошо, если я пойду к НПБ, вы сможете увезти отсюда Эсси? И я не хочу знать куда. В любое безопасное место.
— Флориан, попытайся успокоиться. Во-первых, они арестовали многих, около сорока человек. Большинство из них элитарии, но мы пока не поняли связи, кроме той, что некоторые из них — музыканты.
— Они знают, наверняка. Зачем еще ее забирать?
— Затем, что они в отчаянии. Сначала они забирали тех, кого ты знал или с кем учился. Теперь они разыскивают случайных знакомых. Возможно, они даже не знают, какие вопросы ей задавать. Ты же не поддерживаешь отношения с сорока людьми в Ополе?
— Нет, — покачал Флориан головой.
— Тогда, кажется, все ясно. Они денек ее попугают, а затем, когда ничего не выйдет, отпустят. — Матье сжал колено Флориана и слегка потряс его. — Они не в первый раз пытаются пришить ей какое-то дело, парень. Она будет в порядке. На этот раз.
— На этот раз? — в панике переспросил Флориан.
— Я же сказал тебе, такой охоты раньше не бывало. Прошлой ночью они обнаружили Биллопа.
— Но… Он же не знает тетю Тераннию? Ведь так?
— Нет, но он, вероятно, рассказал им о Расшерте. Это может быть связано. Дело в том, что они не остановятся.
— Что мне делать, Матье? Я не знаю…
Матье, нахмурившись, поглядел на девочку.
— Она уже с метр ростом.
— Где-то так.
— Флориан, что происходит? Кто она?
— Я не знаю. Клянусь Матерью Лорой, я не знаю.
— Что случилось в долине Альбина, Флориан?
— Пожалуйста, не спрашивайте.
— Мы хотим помочь, Флориан. И не собираемся сдавать тебя НПБ.
— Вы не можете помочь. Мне всего лишь нужно скрываться от НПБ в течение месяца, осталось только недели три.
— Ты без конца повторяешь это. И что случится в конце месяца?
— Не уверен. Думаю, она будет достаточно взрослой и сможет позаботиться о себе.
— Флориан, парень, ты же понимаешь, насколько она странная. Темпы ее роста неестественны. Что она такое?
Флориан виновато поглядел на девочку.
— Я не знаю. Но мне ее доверили. Я должен присматривать за ней, я обещал. Она нам всем поможет. По-настоящему.
— Она ведь не из этого мира? — мягко спросил Матье.
Флориан кивнул.
— Хорошо. А она человек, Флориан?
— Да! Просто другая.
— А музыка? Откуда твоя музыка, Флориан? Только не говори, будто ты ее сочинил. Ноты этих мелодий сыграны на инструментах, которых я прежде никогда не слышал. Таких инструментов не существует. Они не отсюда.
Флориан уронил голову на руки, злясь на себя из-за собственной глупости. Конечно, Матье сразу понял, что эти песни отличаются от всего, созданного на Бьенвенидо.
— Не знаю, — угрюмо
