– Я принес еще кое-что, – сказал Мурха, снимая с пояса меч.

– Мне он не нужен.

– Слойне и Кива утром отправятся в Киллало, но отец потребовал, чтобы лекарь последовал за войском в Дублин, – с трудом выдавил он.

Бросив быстрый взгляд, я заметила на лице Мурхи тень стыда. Он поднес меч ближе. Клинок выглядел тоньше обычного, но остроты ему явно не занимать, а рукоять украшена позолотой. Слишком искусная вещь для кого-то вроде меня.

Я отпихнула меч.

– Я даже не знаю, как с ним обращаться.

– Мы не просим тебя участвовать в битве. Ты останешься в лагере и станешь ухаживать за ранеными.

Я вновь взглянула на острый клинок.

– Не всегда можно ампутировать…

– Я не об этом, – хмуро перебил Мурха и замялся. – Это…

– Крайняя мера?

Он кивнул.

– Если дублинцы решат сразиться за пределами городских стен и одолеют каждого воина Манстера и Мита, а потом доберутся до меня… Что же, я едва ли сумею спастись. Скорее дублинский викинг убьет этим мечом меня, чем я поражу его.

На этот раз я отпихнула меч так резко, что он лязгнул о клинки, висящие на поясе Мурхи. Принц, поколебавшись, убрал меч в ножны.

– Что же, я сомневаюсь, что дублинцы решат покинуть город.

– Тогда зачем мне твой меч?

Прежде чем ответить, Мурха подумал.

– «Вряд ли» не означает, что этого не случится. Если бы каждое событие можно было предсказать, наша жизнь бы никогда не менялась.

Он придвинулся ближе и поднес ладони к танцующим языкам пламени. Тянулись долгие минуты. Мы молчали. Мурха, замерев, глядел на огонь, словно каменная статуя. Он отвел взгляд, только когда я подложила в костер ветку. Я подивилась глубокой задумчивости, царящей на его лице.

– Скажи, – прошептал он, – готовиться к войне или поберечь людей и вернуться в Манстер? Как не нарушить ни данное слово, ни мир?

– Я не знаю.

– Ты любишь делиться своим мнением – наверняка оно есть и сейчас.

Я откусила немного сыра. Он подсох, и жевать его было больно, но по крайней мере у меня появилась возможность обдумать ответ.

– Мне не стоило ничего говорить королям. Пожалуйста, забудь обо всем, что я сказала.

– Не могу.

Я постаралась подобрать нужные слова:

– Помнишь, что ты сказал на пиру? Ты хочешь, чтобы Ирландия жила в мире. «Узы дружбы надежнее, чем страх клинка».

Мурха кивнул:

– Думаешь, перед началом осады мне стоит спросить у дублинцев, чего они желают? Предложить им дружбу вместо сражения? – Он потер рукоять одного из своих мечей. – Отец скажет, что своими дурными поступками они не заслужили нашу дружбу.

– И я его понимаю, – ответила я. – Но если всегда делать то, чего от тебя ждут, наша жизнь никогда не изменится, правда?

На его лице мелькнула тень неуверенной улыбки.

– Не слушай меня. – Я опустила взгляд. – Я ничего в этом не понимаю.

– Ты понимаешь побольше многих. – Мурха запустил пальцы в волосы. – Я уже предложил отцу вызвать короля Ситрика на переговоры. Увидев наше войско и узнав, что осаду поддерживает Шехналл, он может прислушаться к нашим словам. Отец сомневается, что… – Мурха вздохнул, и на мгновение мне показалось, что он вот-вот продолжит, но вместо этого он сложил руки на груди, пряча пальцы под меховую оборку плаща. – Неважно. Доброй ночи, Фоула. Спокойных тебе снов.

Оставив меня у костра, он поговорил с несколькими воинами по пути к королевскому шатру и исчез внутри.

Я сидела в одиночестве, пока не погас огонь. Когда я протянула руки, чтобы в последний раз насладиться теплом затухающих углей, поблизости послышалось карканье птицы. Нет, во́рона. Шенна. Я смотрела на верхушки деревьев, пока птица не похлопала крыльями, позволяя ее заметить. Я кивнула в ответ.

Дозорные на опушке леса не обратили на меня внимания. Судя по неловкости на их лицах, они решили, что я собираюсь облегчиться. Обычно меня раздражало отвращение к естественным потребностям человека, но сегодня оно сыграло на руку.

Я притаилась за большим дубом. Вскоре ворон нашел меня и уселся на одну из нижних ветвей. В лунном свете я приметила черные крылья, острые когти и бледно-зеленые глаза. Значит, это не Шенна.

– Покажись, ведьма, – прошептала я.

Птица тут же стала расти, а перья бесследно исчезали под ее кожей. Вскоре рядом стояла красивая женщина с длинными светлыми волосами.

– Здравствуй, Гобнет.

Я не ожидала увидеть ее здесь. Хранители редко покидают крепость на острове Феннит. К тому же под началом Гобнет не меньше двух десятков учениц, умеющих превращаться в птиц.

– Добрый вечер, Фоула, – ответила она. Ее бледную кожу покрыли розовые мурашки, ведьма пыталась прогнать холод, обхватив руками обнаженные плечи.

Я расстегнула плащ и предложила его Гобнет.

– Наверное, у тебя очень важное послание, раз ты решила доставить его сама. Я помню, что ты терпеть не можешь обличье птицы.

– Ради тебя я сделаю что угодно.

Неужели? Я до сих пор не простила ее за суд над Роунат. Тогда Гобнет поступила отнюдь не по-дружески, но сейчас не время ворошить прошлое. Вместо этого я одарила ее улыбкой, которую она ждала. Я надеялась, что так она поскорее передаст послание Совета и уберется восвояси.

– Томас хочет, чтобы ты вернулась на остров.

– Да, Колмон уже говорил.

– В тот день ты ехала на подписание мирного договора, а сейчас – на войну.

– Не на войну, а на осаду.

Она поджала губы:

– Так сказал сам король Бриан?

Я кивнула, и Гобнет расслабила плечи.

– Хорошо. С него сталось бы послать воинов штурмовать стены. Такому алчному человеку и тысяча погибших не покажется слишком высокой ценой.

Несомненно, король Бриан безжалостный, коварный, свирепый… но не алчный. Он не бросает жизни воинов на ветер. Однако я не стала спорить с Гобнет. Заступись я за короля, и она заподозрит меня в неподобающей привязанности.

– Король Шехналл тоже ведет войско на Дублин, – сказала я вместо этого, изо всех сил желая доказать свою ценность. – Они считают, что увидев, сколько воинов стоят у стен города, Ситрик захочет вступить в переговоры. Вы же хотите подслушать их?

Она взяла мою руку в свою:

– Это слишком опасно, Фоула.

– Кто так считает? Совет или Томас?

Гобнет отстранилась и со вздохом скинула плащ:

– Если короли скажут, что снимают осаду, возвращайся домой. Но ты права. Большинство хранителей желают узнать, о чем пойдет речь, пусть Томас и придерживается иного мнения. В Ирландии власть меняется куда быстрее, чем