У меня нет простого ответа. Не уверен, что он вообще существует. Наконец, отвечаю:

– Если попытаюсь сойтись с Еленой, и мне все выйдет боком, я на самом деле потеряю все. Для меня это непростой выбор.

– Разве?

Я готов возразить, но смолкаю, не успев начать. Что, если Патрокл прав? Да, увольняться и переходить к Елене рискованно. Возможно, она вела более сложную игру во время турнира, манипуляциями заставив нас стать ее союзниками, прикрывать ее, но… Я в это не верю. Ни на секунду.

Связь, возникшая между нами тремя, была настоящей. Более того, понимаю Елену. Мне не нужно быть таким умником, как Патрокл, чтобы понимать эту женщину. С нами она чувствовала себя в безопасности. Показала нам свою уязвимость. Все было по-настоящему. В этом я уверен.

Откидываюсь на спинку неудобного больничного стула, но не отпускаю руку Патрокла. Он как всегда прав. Если все между нами было по-настоящему, вопрос выбора вообще не стоит. Я ожидал, что Елена переживет утрату своей мечты, когда одержу победу. Крайне лицемерно не желать сделать то же самое, пусть мне и страшно. Я качаю головой и невольно улыбаюсь.

– А ты и впрямь умный сукин сын.

Он улыбается в ответ.

– В конце концов ты бы и сам все понял. Я просто ускорил развитие событий. – Он сжимает мою руку, на сей раз сильнее. – Твоей веры всегда хватало на нас обоих. Теперь мой черед. С Еленой все получится. Я в этом уверен.

– Я тебе верю. – Дверь открывается, и в палату входит высокий мужчина в хирургическом костюме. Врач. Я смотрю на Патрокла. – Давай выясним, как обстоят дела с твоими ранами, чтобы выписать тебя отсюда и отправиться за нашей девочкой.

Глава 31

Елена

Присутствие на встрече со всеми Тринадцатью – одно из самых невероятных событий в моей жизни. У отца вошло в привычку держать их всех как можно дальше друг от друга, за исключением бесконечных вечеринок, но и будь все иначе, мне бы не нашлось места за массивным продолговатым столом, за которым сижу сейчас.

Я внимательно смотрю на всех по очереди, отчетливо осознавая, что они изучают меня в ответ. Мой брат и Эрис, конечно, – он сидит во главе стола, а она напротив меня. Гермес с Дионисом сидят, склонив головы друг к другу, и перешептываются, делая вид, будто не замечают осуждающего взгляда Посейдона. Он огромный мужчина с короткими рыжими волосами и еще более рыжей бородой, который выглядит так, будто может таскать судоходные контейнеры голыми руками.

Рядом безучастно сидит Деметра, сложив руки на столе. Это женщина лет пятидесяти, источающая ауру матери всего живого, которой почти удается скрыть тщеславие в своих карих глазах.

Дальше Аполлон. Я мало с ним общалась, но мне очень нравится Кассандра, которая на него работает. Он мужчина восточноазиатской наружности, приблизительно моего возраста, он редко участвует в политической игре. Он ловит мой взгляд и одаривает подобием ободряющей улыбки. Я улыбаюсь в ответ, хотя пока не очень ему доверяю.

Аид и Каллисто (Гера) сидят рядом в дальнем конце стола напротив моего брата. Каллисто – свояченица Аида, поэтому их непринужденное общение не удивляет меня, хотя здорово пугает. Я замечаю, что на лбу брата пульсирует вена, пока он смотрит на собравшихся, но он отводит взгляд и смягчает выражение лица.

Гефест и Артемида – двоюродные брат и сестра, у обоих одинаковая смуглая кожа и блестящие черные волосы. А еще они смотрят на меня с одинаковым недоверием. Я не найду среди них союзников, но хочется надеяться, что они будут готовы объединиться, чтобы защитить Олимп.

Дверь открывается, и входит последний из Тринадцати. На Афине бежевый костюм, и она уверенно шагает к своему месту по правую руку от моего брата. Она ловит мой взгляд, но я не могу понять выражение ее лица. В нем нет тепла, но и ледяным его не назовешь.

Брат прокашливается.

– Настало время для откровенного разговора.

Следующие два часа проходят в сплошном раздражении. Я знала, что Тринадцать разобщены, но видя это собственными глазами, вонзаю ногти в ладони, чтобы сдержаться и не накричать на них. Мой брат сообщает имеющуюся у него информацию, но Гефест, Артемида и Посейдон считают, что он преувеличивает угрозу, чтобы упрочить свою власть. Гермес и Дионис отпускают колкости в адрес всех присутствующих, хотя внимательно следят за происходящим. У моей сестры много соображений на этот счет, но даже я не могу понять, поддерживает она нашего брата или нет. Клянусь, она просто увиливает, чтобы вывести всех из себя и усложнить ситуацию.

Аид и Деметра, как ни странно, почти ничего не говорят. Судя по тому, как они наблюдают за спорами, которые разгораются, а потом уводят от темы, подозреваю, что состоится повторная встреча с их участием и, возможно, в присутствии Геры, на которой они изложат свою позицию.

Афина стойко поддерживает моего брата, но спешит сообщить, что поддерживает Олимп, а не Зевса.

Если вкратце, царит бардак.

Мы заканчиваем, не разработав никакой план и даже не придя к согласию. Я встаю рядом с братом.

– Теперь я понимаю.

Он отвечает мне мимолетной улыбкой.

– Заезжай завтра, и мы поговорим.

Опять неофициальные собрания. Подозреваю, что в ближайшее время их пройдет немало, пока Тринадцать будут совещаться с единомышленниками. Не знаю, как нам привести всех к согласию. Не знаю, возможно ли это.

В противном случае Олимп рискует пасть перед врагами, которых мы пока не видели.

Я возвращаюсь в свой новый кабинет. Прошло всего несколько дней с того момента, как меня назначили Аресом, но погружение в работу показало, каким же ленивым был прежний Арес. Ничто не заполнено как положено. Его заместитель решил, что может перечить мне, потому что я женщина. Я уволила его, но сперва впечатала головой в стену, когда он попытался меня ударить. Какой бардак.

Возможно, я была бы настроена более оптимистично, если бы не лелеяла свое разбитое сердце.

Прошло три дня, а от Ахиллеса или Патрокла ни слова. Эрос в тот вечер вернулся поздно и сообщил, что Патрокл благополучно перенес операцию и, как ожидают, полностью поправится. Ему больше ничто не угрожает, но Ахиллес так со мной и не связался.

Такое трудно истолковать неправильно.

Быть может, во время испытаний они говорили всерьез. Но даже если тогда это было правдой, их чувства ко мне не выдержали, когда я разрушила их планы. И черт возьми,