— Не спится, кушать хочу, — жалобно прошептала она в ответ.

— Хочешь немножко перекусить, — вспоминая о припрятанном в рюкзаке питательном батончике, — Или нормально поесть.

— Прямо много и всерьез, — фыркнула она, да так жалобно. Разумеется я не мог отставить это без реакции.

— Тогда пойдем, поищем чего тебе можно слопать.

— Ага, — согласилась она, еще плотнее прижимаясь ко мне.

— Вставай, значит вся вставай, — я передвинул руку и пощекотал ее за животик. Она захихикала и задергала ногами от щекотки. Провернулась в моих руках, чтобы оказаться нос к носу и спросила: — А ты правда меня не оставишь одну?

— Правда, — с уверенностью подтвердил я. Может она и не самая красивая виденная мной девушка, но я ей нужен, а она мне. Как-то я это целиком понял в этот момент. Я ведь тоже не предел мечтаний, и может быть потом она встретит кого-то лучше меня. Но пока этого нет, я буду ее поддерживать. Она потянулась ко мне с поцелуем. Ее животик издал жалобный хнык. Вкусный поцелуй так и не случился.

— Но-но, у нас были планы, и нам не до глупостей, — я старательно изобразил на лице суровость и непреклонность, ну как мне думалось. Она усмехнулась и смешинки разбежались искорками от ее глаз.

— Глупость сделаем утром? — поддразнила она.

— Посмотрим на ваше поведение. «Глупость», знаете ли, еще заслужить надо, — я наставительно поднял палец вверх, относительно позы конечно. Мы расхохотались.

— Поедем, — она встала и потянула меня за руку.

— Будешь в броню одеваться? — поинтересовался я, подхватывая автомат. Как-то незаметно я стал все время носить его с собой. Этак и фобию какую можно заработать.

— Нет, тут недалеко, а ты рядом, — она прижалась и потерлась щекой об мою щеку. Почему-то мне казалась что она ниже ростом. Нет она и сейчас ниже и тоньше, но вроде чуточку подросла.

В столовой я ограничился кружкой растворимого чая, когда как Настя развела кипучую деятельность по организации ночного перекуса. Я сидел и смотрел, как она насыщается. Она так аппетитно и вкусно ела, что я не выдержал и стянул у нее с тарелки один бутерброд. Второй она сама отдала, соразмерив видимо объем оставшейся еды и свободное место.

Пришел отец, мы немного поперекидывались шуточками, и он погрузился в какие-то чертежи. Настя перекусила, прибрала посуду в мойку и мы вернулись обратно. Когда я лег и притянул ее к себе, она возразила: — Но-но, глупости отложим на утро, я такая кругленькая сейчас, меня тискать нельзя.

И повернулась на бок, почти мгновенно сонно засопев. Милая такая. Я укрыл нас одеялом, обнял ее и уткнул нос в ее макушку. Внезапно навалилась куча сомнений и переживаний. «А что ей во мне понравилось? Вдруг она со мной только от безысходности? И как только у нее появиться выбор она найдет себе парня лучше? И что делать мне? А что мне самому хочется? Я хочу быть с ней, чтобы она не оставалась одна, или это что-то большее? Или я хочу просто физической близости с понравившейся девушкой? Но нет, возразил я сам себе, не только. Скорее мне нравится, как она дополняет меня, и это ощущение хочется сохранить, как можно дольше. А может я выдаю желаемое за действительное?» Но тут она завозилась и все рефлексии вынесло из головы, оставив чисто физиологическую проблему — как удобнее устроиться, чтобы она этого не заметила? Уж очень смущающе. Она что-то сонно мурлыкнула и я расслабился, задумавшись об «утренних глупостях». В голове замелькали разные приятные картинки. И я задремал.

К моей тихой печали, утром мы проспали время на запланированные глупости. Так что пришлось ускоренно умываться и бежать в столовую. А после завтрака началось…

— «… ты не настолько человек, как пытаешься показать…» — я вскипел и дернулся от этих слов, но Яков Василич как-то по своему истолковал мое движение и осадил меня. Он что, правда готов стрелять в Настю? И в меня, если я буду ее защищать? Но не выступать в ее защиту я не мог.

Совсем неожиданно сама Настя поделилась найденной нами случайно информацией. Вот ведь. Она что, не понимает что делает?

Пока я раздумывал про отношения Насти с высоколегированной сталью, разговор вильнул, и я опять оказался обсмеян всеми. Да знаю я, где эти подводные кости, только забыл немного.

И опять они ее дразнят, на этот раз вдвоем. Только у отца вид очень обеспокоенный. И я вспомнил еще один факт о Насте, на записи что показывал мне отец, там еще начальник Безопасности про это рассказывал. Что Настей было много. Но тут их совсем понесло. И тут я заметил, что отец внимательно следит за движениями Подгорельского, а на нас с Настей, лишь искоса посматривает. И тут меня осенило. Он доверяет нам, но не доверяет Якову. Настина чаша терпения переполнилась и она попыталась убежать. Я подскочил за ней. Догнал и обнял. Она дрожала, а в карих глазах стояли слезы. Я шепнул ей: — Все будет хорошо, я с тобой, — и украдкой чмокнул в висок. Мы вернулись за стол, но я не отпускал ее руку.

И все продолжилось. Вопросы, извинения Подгорельского, как я понял, для него это был новый опыт, уж очень коряво это прозвучало. Вроде извинился, но раскаяния в голосе нет. И опять подколки в Настину сторону. Но уже добрые. А после ее реплики про варенье, гнетущая атмосфера начала рассеиваться. Вот и Настя завозилась и поднырнула под руку. Обычно так к отцу мы со Светкой подлазили, ну, когда я был маленьким. Вот я и среагировал как он обычно. Притянул и чмокнул в нос. Он так мило сморщилась, вытирая нос ладошкой, забавная такая. Кажется я понял, что папа в этом находит. Но тут ей задали вопрос и она подобралась и посерьезнела.

Когда совещание все же закончилось, мы с облегчением слиняли из столовой. Как бы сказал папа: — «Впереди собственного визга», преодолев звуковой барьер. И несмотря на послабление в конце, эта беседа оставила много неприятного осадка в душе. Но оставался еще один большой вопрос, не знаю почему папа его не озвучил, он же сам мне ту запись показывал. Посомневавшись, я все-же решил его задать.

— Насть, а ты на своем астероиде во всех помещениях была?

— Конечно, а как иначе? Там не так много места, чтобы какие-то свободные площади игнорировать.

— Прямо во всех-всех, и даже… — я замялся подбирая правильное слово. Кладбище? Так там тела не захоронены. Склеп? Тоже самое.