Паша присел напротив и яростно вперился в моё лицо, точно собирался играть в плохого и хорошего следователя. Получилось не очень. Больше напоминало что-то типа: тупой и ещё тупее. Остальные тупые за его спиной пытались примотать ногу дико вопящего Павлуши к какой-то окаменевшей доске.

– Валя сказала, что ты знаешь, где находится этот … дский выход.

– Не-а.

Паша даже позеленел, и это доставило мне истинное удовольствие. А если подумать, кому эти уроды сделали хуже? Меня таскают по Бездне, да ещё и дают возможность безнаказанно изводить своих обидчиков. Мешок-шоу.

– Просто выход на Бесконечную лестницу.

Паша тяжело вздохнул, потом закрыл глаза, и я увидел, как его губы шевелятся. Считает, лапочка, чтобы успокоиться и не зарядить мне ботинком по роже. Хоть, как пить дать, думает, что это успокоит нервы на порядок лучше. Так, всё, собрался, собрался…

– Давай подробнее. – Он оглянулся на группу наших парамедиков, которые благополучно довели пациента до визгов рожающей свиньи. – Я уже слышал об этой лестнице, но ничего конкретного.

Я заёрзал, пытаясь сесть удобнее, упал на бок, и Паша терпеливо вернул ребёнка на планету. Не-а, судя по багровой морде, он не пнуть меня собирался, а пристрелить.

– Лестница – это прямой ход на поверхность, – тоном профессионального лектора возвестил я. – Дорога, с которой невозможно вернуться обратно, пока не выпрешься наружу. Имеются, правда, нюансы.

Собеседник, начавший было оживать, вновь загрустил. Как я заметил, у всех путешествующих по Бездне при упоминании об определённых нюансах глаза становились больными, точно у побитого пса.

Подошли представительницы прекрасной половины человечества и уставились сначала на Пашу, а после – на меня. Мешок рулит.

– Ну и что он говорит? – осведомилась Маруся, и кончик её носа стал белым. – Может, отпустим? Сколько можно издеваться? Как-то не по-человечески…

Валентина удивлённо покосилась на подругу. А вот ни я, ни Паша нисколько не удивились. Почему бы и не позаботиться о человеке, которого ты лично сунула в мешок, учитывая тот факт, что он скоро оттуда выберется сам и непременно даст мзды всем, кто его обидел? Да, девочка, несомненно, крайне прохаванная, несмотря на свой нежный возраст! Уж лучше иметь дело с Дианой. Бляха-муха, лучше иметь дело с любой тварью Бездны!

– Повторяю последний раз и больше не собираюсь, – вздохнул я, и Паша покивал, дескать, мели, Емеля. – Река, куда мы плюхнулись, находится недалеко от Бесконечной лестницы. Она ведёт прямиком наружу. По поводу нюансов… – Чёрт, я даже не знал, как разумно объяснить происходящее на тёмных ступенях. – Короче, идти надо хрен знает сколько и в полной темноте. И вроде там кто-то есть, кто-то, кому не очень нравится идея выпускать гостей наружу.

– Фигня, – махнул Паша рукой. – Вопрос в другом: если эта долбаная Бездна так велика, как ты говорил, с чего ты взял, что мы упали недалеко от выхода?

– Думаешь, он один?

Впрочем, в его словах имелось разумное зерно, и я засомневался бы, если бы не цепочки следов на песчаном пляже. Именно здесь прошлый раз Теодор сцепился с Фениксом, позволив мне вскарабкаться по осыпающемуся склону и дёрнуть мимо Огненного потока прямиком на выход.

То ли у сценариста, писавшего весь этот сюжет, напрочь закончились запасы фантазии, то ли он оказался редким садистом и готовил нечто заковыристое. Честно говоря, я надеялся на первое, но пробудившаяся интуиция радостно играла в известном месте, намекая на второе.

Поживём – увидим. Если поживём, конечно.

– Там наши остались, – мотнула головой Валентина. – С ними как? Оставим?

– Что-то ты не сильно заморачивалась такими вопросами, когда становилась на тёмную сторону силы во всём этом безобразии, – ядовито заметил я, и девушка тут же стала чернее тучи, – а остальным и вовсе по хрену. Правда, большая обезьянка? Ты же не станешь скучать по своей силиконовой стерве?

– Я – нет. – Криво ухмыляясь, Паша размял кисти рук и подобрал автомат, осиротевший после того, как Таран пошёл на таран. – А ты по своей?

– С ней – Самойлов, – попытался пожать я плечами и снова грохнулся на спину. – И Хробанов. И этот… Лифшиц, который тоже сечёт фишку во всём этом дерьме. Если у них ещё и окажется хоть немного везения, выберутся.

– Ладно. – Паша явно принял решение. – Говоришь, до выхода недалеко? Слушайте сюда: этого потащу я, потому что он мне нужен, а вон того придурка, с поломанной ногой, тащите сами. Отстанете – ждать не собираюсь, помогать тоже. Можете оставить, я и слова не скажу и трепать языком после не стану. Не тот случай.

– Но… – начала Валя.

– Всё. – Павел легко поднял мой мешок и забросил на спину. – Ёкарный бабай, сколько же в тебе дерьма!

– На себя посмотри, – хихикнул я, наблюдая за тем, как остальные втолковывают Павлуше, что ему лучше заткнуться и помогать. – Кстати, подумай, если ты вдруг сломаешь себе ногу, кто сможет тащить такого мастодонта?

– Плевать! – Я так и видел кривую ухмылку на сплющенной физиономии гиббона. – Всю жизнь ни на кого не надеялся и сейчас не собираюсь. Видишь, выбрался из самого дерьма почти в князи.

– Должен тебя несколько разочаровать. Лично мне кажется, что ты нонича угодил в самую глубокую клоаку, из существующих вообще. Слово «клоака» понятно индивидууму с двумя высшими образованиями?

Павлушу таки сумели ухватить под белы рученьки и теперь осторожно волокли следом.

– А ты не простой, хорёк, – судя по бодрому шагу Паши, дерьма во мне оказалось не так уж и много, – успеваешь свой поганый нос во все дыры сунуть. Ладно, всё это хрень собачья. Утюгу осталось меньше месяца, сынулю его мы по завещанию продёрнули, охрана – вся наша. Осталось немного продержаться.

– Ты наружу сначала выберись, заговорщик фигов. Стой!