в ночь совершения преступления. В квартире с сыном Дубининой находилась сама Ирина и ее гражданский муж. Во всяком случае, именно так она его представила. Врач его узнала – это был Максим Голенко, чье лицо постоянно мелькает на экране телевизора.

– Значит, алиби подтверждается, – понял Гуров.

– Получается так.

– Что ж, это, конечно, усложняет поиски, но хотя бы что-то прояснилось, – добавила Виктория Сергеевна. Она коснулась губами края кружки и тут же втянула воздух сквозь сжатые зубы. – Пить невозможно, пусть остынет.

Гуров взял кружку и поставил ее на подоконник.

– Ну что сидим-то? – Гойда обвел тяжелым взглядом всех присутствующих. – В каком месте теперь копать будем? Что докладывать начальству? У нас же ничего нет. Второй день пошел, а ребенка так и не нашли.

– А с камер видеонаблюдения удалось что-нибудь получить? – спросил Стас.

– А ты как думаешь? Камеры видеонаблюдения в доме установлены, но не работают. Это же обычное, черт возьми, дело. Кто бы сомневался.

Виктория Сергеевна подняла руку.

– Можно? Новость про камеры, несомненно, печальная. Но если они не работают, что ж теперь сделаешь? Зато мне удалось осмотреть квартиру Александры Долецкой. Она об этом не знает, но я специально провела осмотр тайком, чтобы ее не нервировать. Хотела проверить детскую комнату.

Гойда с интересом взглянул на Кораблеву.

– И что там?

– Я хотела проверить версию имитации похищения. Долецкая и в самом деле могла спрятать мальчика. Но подтверждений тому я не нашла.

– От кого она могла его спрятать?

– Не от отца. Но от его родителей. Мы вчера долго разговаривали. Александра всю жизнь свою описала. Да, история с Дубининой имела место быть, но тот конфликт так и остался в прошлом. А вот с родителями мужа у Александры были натянутые отношения. Они, оказывается, не принимали невестку и стали с ней общаться только тогда, когда она родила ребенка. Сразу оттаяли, стали приглашать в гости, но Долецкая им не верила. По ее словам, все дело было в том, что она не принадлежала к элите, как Алексей. Его семья знаменита, живет роскошно, а она хоть и москвичка, но далеко не так обеспечена, как Долецкие, и стала бы для их клана обузой. Алексей ссорился с родными, был на стороне жены, в какой-то момент отказался от их поддержки и жил в доме жены вместе с ее родителями. Но с ними у него отношения не заладились. Тогда он настоял на том, чтобы переехать в квартиру умершей бабушки. Там они и жили вплоть до измены Алексея. Александра рассказала, что однажды свекровь предложила ей отдать им ребенка, представляете? Насовсем. Мол, ты теперь без работы, жить тебе трудно, подумай о сыне. Знаете, если поставить себя на ее место, то я бы тоже заволновалась. У них деньги, связи. Запихнут девчонку в семейный дурдом, заберут внука себе. И попробуй докажи, что ты нормальная баба!

– Помнится, Алексей утверждал, что любит жену, а его родители души в ней не чают, – вспомнил Стас. – Божился, клялся. Врал, получается?

Кораблева бросила на него выразительный взгляд.

– Я бы не стала пока делать выводы. После того как я поболтала с Александрой, я и захотела осмотреть комнату Степы. Если мать захочет где-то спрятать ребенка, то соберет его вещи. Это было бы заметно, ведь зима на носу. Но в шкафчике все на своих местах. Три зимних комбинезона, варежки, шапки, сапожки. Игрушек тонна. Причем любимые видны сразу – они помечены, – улыбнулась Виктория. – На них сохранились следы его зубов. Натурально, покусаны выступающие части. Когда у моего сына резались зубки, он тоже грыз игрушки. Прямо изо рта не выпускал. Насчет вещичек это вся информация. Но был и другой признак, что Долецкая не сымитировала похищение, – в детской царит бардак. Если бы она планировала сымитировать похищение, то вряд ли оставила бы такой беспорядок. Наоборот, прибралась бы, чтобы ни за что взгляд не зацепился.

– Логично, но бездоказательно, – развел руками Стас. – Долецкая могла спрятать ребенка у своих родителей. Они же на даче живут. Удобно.

– Удобно, – согласилась Виктория. – Но я проверила телефон Александры. Нашла номера ее отца и матери. Так вот, они не звонили ей уже несколько дней. Она общается с ними через мессенджер, и разговоры там пространные. О Степане нет ни слова.

– Она могла удалять такой компромат, – предположил Гойда.

– Тогда зачем ей разыгрывать нападение, если она просто решила спрятать ребенка сама?

– Чтобы муж не догадался, – предположил Гойда. – Черт, еще и эта проблема теперь на голову, – Гойда приложил к вискам ладони.

Лев Иванович вернул кружку Кораблевой.

– Теперь в самый раз, – улыбнулась она.

– Есть еще предположения? – спросил он, облокачиваясь о край стола.

– Есть, – внезапно подала голос Виктория Сергеевна. – Поговорить с родными мужа, навестить родителей жены. Мы можем чего-то не знать, но бабушки и дедушки способны осветить ситуацию с другой точки зрения.

Дверь кабинета открылась, на пороге возник оперативный дежурный.

– День добрый, «уголовники», – поздоровался он и с любопытством оглядел Викторию Сергеевну. – Здравствуйте. Стас, Лев, специально для вас приберег.

Он протянул Гурову лист бумаги. Тот прочел, передал бумагу Стасу и обернулся к дежурному.

– Спасибо, друг.

– Да было бы за что, – подмигнул тот и вышел в коридор.

Гуров надел куртку, сунул в карман сигареты, которые успел вытащить.

– Что там такое? – настороженно спросил Гойда. – Ты куда собрался?

– Туда же, – пояснил Гуров. – Саша только что получила записку от похитителя. Нашла ее в почтовом ящике.

Едва Александра увидела Кораблеву, как сразу же повисла у нее на шее.

– Что это такое, а? – с прозрачными от ужаса глазами повторяла она. – Что это, а? Они знают, где я живу!

– Конечно, знают, – согласилась Кораблева.

– Где записка? – деловито осведомился Гойда.

Александра молча указала в сторону кухни. Игорь Федорович протиснулся в коридор, следом зашли Гуров и Стас.

Кораблева увела хозяйку квартиры в комнату. Потом вернулась, чтобы налить стакан воды.

– Ну что тут?

Гойда протянул ей записку. Это был лист, вырванный из маленького блокнота с пружинным переплетом. Бумага имела желтоватый оттенок, слова написаны темно-красным фломастером.

– «День 2. У тебя очень послушный ребенок», – прочитала Кораблева. – И зачем матери знать, что пошел второй день с момента исчезновения Степы? Зачем ей об этом лишний раз напоминать?

– Это может быть другой второй день, – заметил Стас. – Не счет, а отсчет. Обратный.

– А завтра будет день первый? И к чему готовиться?

Ей никто не ответил. Кораблева немного постояла и вышла в коридор.

– Почерк не понятно чей, – озабоченно произнес Гойда. – То ли мужской, то ли женский…

– Думаешь, завтра будет записка со