После завтрака Джейн до ланча бродила по полям, сочиняя и редактируя свои романы, а после чая с маменькой и Кассандрой гуляла по городу. Вечером родители с сестрой, отужинав, отправлялись в театр или в гости. Джейн редко приглашали. Из двух девиц Остен только Кассандра обладала столь ценным в глазах общества лоском приятности и изящных манер. Джейн, упорствуя в своей дерзости, отказывалась развлекать глупцов. Родные не принуждали ее ехать с ними, а ей самой было куда приятнее оставаться дома одной. Ведь в тишине опустевших комнат она снова могла писать.

Целыми днями Джейн делала лишь то, что хотела: гуляла, думала, занималась сочинительством. Для написания и правки «Первых впечатлений» ей потребовалось четыре года такой жизни. Работала она аккуратно, каждый день, распоряжаясь временем лишь по собственному усмотрению и всякий раз досадуя, если ее уединение нарушалось, а приличия вынуждали с этим мириться. Подушечек она не вышивала, чулок не штопала. Ни мужа, ни детей у нее не было, что позволяло ей подолгу наслаждаться одиночеством. В эти часы ее ничем не связанный ум трудился особенно плодотворно.

Словом, Джейн не понаслышке знала, как важен для писателя покой. Никакие домашние обязанности, никакие будничные хлопоты не должны были отвлекать Фреда, и она избавила его от них. За каждым великим писателем стоит великая женщина. Джейн прочла много биографий и знала, насколько это верно.

Даже будучи от всего освобожденным, Фред писал медленнее ее. Как работают другие писатели, она не видела и потому могла сравнивать только с собой. Слова не подчинялись ему так, как ей, и часто не желали становиться на нужные места. Еще Фреду недоставало той энергии, которая никогда не иссякала в Джейн. Какая-то сила толкала ее изнутри, заставляя преодолевать сомнения и страх. Она чувствовала этот натиск и знала, что будет писать всегда, как бы мало ее ни поощряли. Она трудилась упорно. Фред же частенько отвлекался: колол дрова, предлагал помощь по хозяйству. Это настораживало Джейн, однако не слишком сильно. Не все же писатели были обязаны работать в точности так, как она! Несколько раз она просила Фреда показать написанное, но, видя его рассерженное лицо, с улыбкой возвращалась к своим домашним делам.

И вот две недели подошли к концу. Джейн села за кухонный стол и стала ждать, когда Фред появится из своей комнаты. Он вышел на час позднее, чем они условились. Джейн не обиделась: художнику простительна непунктуальность. Вид у него был изможденный. С радостным нетерпением она взяла у него рукопись и стала ее просматривать. Он молча почесал затылок.

– Но это же только пятьдесят страниц, – сказала Джейн и перевернула листки: с обратной стороны ничего не было.

Фред не ответил.

– Сколько здесь слов? – спросила она.

– Десять тысяч, плюс-минус.

– Но ведь нужно было пятьдесят?

– Да.

– И что же случилось?

– Ничего. Просто я их не написал, – зло выпалил Фред и скрестил руки.

Джейн покачала головой:

– Но почему? Я не понимаю…

Он молчал.

– Фред? – Она запаниковала. – Почему ты мне раньше не сказал? Зачем мучил себя так долго?

– Чтобы тебя не злить.

– Но я не злюсь, – усмехнулась Джейн.

– Злишься. Хотя сама и толкнула меня на это.

Она не поверила собственным ушам.

– Неправда! Я тебя не толкала!

Фред фыркнул:

– А кто послал рукопись в издательство? Ты! Хотя я тебя об этом не просил.

– Я думала, ты будешь рад. Но ты не воспользовался этой возможностью.

Его глаза сверкнули.

– Ничего не вышло. Я больше не хочу иметь к этому никакого отношения.

Джейн смягчилась:

– Тебе трудно, я понимаю, но это всего лишь небольшая помеха на пути. Самое темное время…

– …бывает перед рассветом. Знаю, – прервал ее Фред, и в его голосе появился призвук жестокости.

Тогда и мысли Джейн тоже сделались жестокими. Посмотрев на него прищуренными глазами, она вспомнила о том, что однажды, ребенком, он решил пройти через всю Англию и преодолел двести миль из восьмисот. Восхищаясь его храбростью, Джейн все же подумала: «А я бы дошла до конца. Никакая сила не смогла бы мне помешать».

– Не нужно злиться на меня за то, что ты не справился с задачей, – сказала она и тут же пожалела о своей прямолинейности.

Фред направился в прихожую.

– Я пошел.

– Подожди, Фред. Не сердись.

– Я не знаю, чего ты от меня хочешь, – ответил он, надевая куртку. – И не знаю, смогу ли тебе это дать.

Джейн ахнула, пораженная и самими словами, и тоном, каким они были сказаны.

– Мне от тебя ничего не нужно, – произнесла она кротко.

– Не верю. Я думаю, тебе нужно многое такое, чего я тебе дать не смогу.

– Куда ты идешь? – спросила Джейн с отчаянием в голосе.

– Все равно куда.

И он ушел. Джейн потребовалось несколько часов, чтобы умерить свою злобу. Наконец чувство обиды притихло, а Фред все не возвращался. Джейн стояла на кухне и в полном бездействии смотрела на дверь. Что, если он не вернется вовсе? Ее вдруг сковала такая боль, какой она раньше не испытывала. До сих пор ей не приходилось ссориться с любимыми. Ее как будто разрывало на куски, и она ни на чем не могла сосредоточиться, кроме одного: скорее бы он вернулся! Прошел еще час, а его все не было. Что, если он исчез навсегда?

Джейн бессильно опустилась на пол. Ее тело, согнувшись в три погибели, стало похоже на маленький аккуратный холмик. Потом, поднявшись, она бросила взгляд на стол, где все еще лежали написанные Фредом пятьдесят страниц, и ей стало совестно. То были всего лишь слова, и он вымучивал их из себя потому, что она в самом деле его подтолкнула. А теперь раскаивалась. Много ли значила книга в сравнении с его уходом?

Очевидно, это была любовь – ужасающее, потрясающее, стремительное, сладостное, болезненное и яростное чувство. Ничто больше не имело значения. Только бы он пришел домой!

Джейн позволила себя поработить и сделала это с радостью. Перед ней развернулась картина ее новой жизни – жизни в неопределенности. Она будет вечно спрашивать себя, чего от него ждать: не уйдет ли он, не причинит ли ей боль. Он окажется для нее на первом месте, и она станет из кожи вон лезть, чтобы ему было тепло. Однако успех ее попыток подарить ему счастье будет зависеть только от него. Она отдала свое сердце другому человеку, готовая любить его до полного отречения от всех прочих целей. Только бы он вернулся!

* * *

Наконец дверь открылась. Фред вошел, повесил куртку на крючок и повернулся к Джейн, которую мгновенно захлестнула волна облегчения и радости. Казалось, будто за всю свою жизнь она не видела зрелища более чудесного, чем появление этого мужчины на пороге его же собственного дома. Фред посмотрел на Джейн и улыбнулся.