– А старуха твоя ничего не перепутала? Или потешиться, может, решила? – Чаян наклонился к Елице, смыкая перед собой пальцы в замок.

Но княжна посмотрела на него твёрдо – и снова стала такой же, какой была до того, как пришлось потерять её на столько дней.

– Она при смерти была, может, умерла уже. Не стала бы шутить только ради того, чтобы вам насолить мелко! – кажется, она и вскипела даже. – Коли сказала, что возвращаться нужно, значит, так и есть! Я бы осталась с ней, помогла бы чем, если бы не нужно было сюда бежать, перед вами держать ответ. Всю жизнь мне переворошили!

Елица поднялась резко – аж колты на ленте её качнулись и ударили по скулам. Окинула их взглядом, полным негодования и сызнова вспыхнувшей неприязни, словно всё стало так, как было при первой встрече: ничуть тепла между ними не прибавилось.

– Постой! – бросил вослед Чаян, когда княженка, перешагнула через скамью и быстро пошла вон из трапезной.

Но не удержишь. Сразу было понятно, как увидел её Леден в Звянице, что ничем её не заставишь покорной быть и у ноги сидеть, словно собачонке. Вот и сейчас она даже не обернулась, решив, что сказала достаточно. Братец проводил её взглядом и вздохнул тяжко, а в глазах его зажглось жаркое восхищение.

– Я женюсь на ней, – проговорил он, как стихли шаги Елицы за дверью. – Попомни моё слово: женюсь. Как только Сердце отыщем и проклятие меня отпустит. И как вдовство её закончится.

Леден проглотил отпитый только что из кружки квас, будто камень – едва в горле не застрял.

– А то пойдёт она за тебя… – хмыкнул, вовсе не уверенный, что подковырка эта уместна.

Кто знает, что в душе Елицы творится и что будет дальше. Может, и мил ей Чаян, да просто вида показать не хочет.

– Пойдёт, – братец улыбнулся слегка. – Вот увидишь.

И было на его лице что-то, отчего понятно становилось: не только ради забавы себе княжну в жёны заполучить желает. Засела она в его сердце крепко: потому как отличалась ото всех девиц и женщин, что раньше у него были.

Закрутил день в бесконечной череде забот – и голову поднять, оглядеться некогда. Чаян, как рассказ Елицы услышал, сразу начал снова в путь готовиться: теперь уж неведомо насколько уехать придётся. Сам решил с княжной ехать, и оттого подозрение разбирало, что разделить Ледена с ней хочет.

Только вечером тот сумел задержать брата рядом с собой достаточно долго, чтобы рассказать, что приключилось во время пути к Логосту. Как напали на его отряд, убили многих – да и откуда бы братцу то заметить? – и как ранили его. Чаян озадачился сильно, посмурнел, сбросив лихорадочную суетливость. Расспросил обо всём, что важным ему показалось. А подозрениям в том, что Эрвар то подстроить мог, вовсе не удивился.

– Чуял я, что Зимава начнёт злобствовать. Вряд ли без её слова обошлось, – проговорил задумчиво. – Но ведь нельзя без видоков, которые подтвердили бы, без доказательств, на неё с обвинениями набрасываться. Люди не поймут.

– Не поймут, – согласился Леден. – Я только хочу, чтобы ты поосторожнее с ней был.

И захотелось верить, что прекратит братец с княгиней играть, пользовать её лишь для своего удовольствия. А то ведь, чем дальше, тем хуже может сделаться.

Разошлись они по своим горницам уже как стемнело. Притихла челядь в тереме, нежно застрекотали сверчки во дворе. И их пение так и струилось в окно, заполняло всю хоромину. Леден с трудом разделся, вспомнив первый раз за весь день о своём недуге. Да так и лёг спать – в исподнем одном, потому как натягивать вновь рубаху оказалось выше его сил. И лишь перед тем, как заснул, вспыхнула в памяти просьба Вышемилы прийти к ней сегодня. Он только вяло подумал о том, что боярышня, верно, осерчает, да уже, признаться, всё равно было.

Нынче обошлось без скверных сновидений. А вот вставать оказалось тяжко. Леден, едва сумев сесть на лавке, понял вдруг так отчётливо, что аж перед глазами засияло: коли и дальше тянуть эту лямку будет, Эрвару всё ж придётся торжествовать над его смертью. Продирал по спине озноб, хоть Леден не мёрз почти никогда, ломило все мышцы, будто тяжести давеча таскал немеряные.

К счастью, скоро прибежал Брашко – и застал его на том же месте, где он и остался, размышляя, как бы с него сдвинуться.

– Может, лекарку позвать снова? – спросил он осторожно, проходя дальше в хоромину.

Леден молча покивал, крепко сомневаясь, что лекарка ему поможет. Даже самая умелая. Как понял он, что с его ранами неладное творится, так звал уже – от её припарок и примочек толку вовсе не было. Но пусть Брашко займётся делом – будет меньше перед глазами мелькать.

Отрок помог умыться, принёс из поварни поутренничать и быстро сбежал, даже ветер за собой поднял как будто. Леден есть не стал – не хотелось. Медленно он размял мышцы, ещё не покидая опочивальни, чтобы уж на глаза всем выйти, как ни в чём не бывало. Но не успел.

Тихо скрипнула дверь – надо бы смазать. Леден повернулся, ожидая посланного за лекаркой Брашко. Но так и вдохнуть забыл, как увидел Елицу. Она задержалась в проходе, словно задумалась на миг, не стоит ли тут же уйти, поправила просто накинутый на голову, схваченный на лбу лентой платок, нерешительно озираясь. Мелькнуло за её спиной любопытное лицо отрока – да и пропало. Ишь ты, хитрый какой: не хочет, чтобы влетело по горячему-то следу. Уж меньше всего хотелось, чтобы княжна прознала о том, что с ним творится.

– Совсем плохо тебе? – Елица всё же ступила внутрь, затворяя дверь. – Мне Брашко сказал…

– Переживу, – огрызнулся Леден, сам от себя не ожидая такой грубости.

– Так ты за лекаркой его посылал, кажется, – улыбнулась девушка вдруг. – Так просто её не зовут. А уж тем паче такие, как ты.

Леден встал с лавки, намереваясь княжну выпроводить. Ещё не хватало её жалость выслушивать. Но Елица вдруг за ворот рубахи его поймала, как подошёл. Развязала быстро и оттянула в сторону, оголяя плечо. Он дёрнулся прочь, но коснулись саднящего рубца тёплые пальцы девушки – и шевелиться сразу расхотелось – теперь век бы так стоять.

– Снимай, – велела княжна.

Совсем не тот отклик нашло столь короткое слово в мыслях. Леден усмехнулся даже невольно, но княженка того и не заметила. Он скинул рубаху и сел обратно на лавку, повинуясь твёрдому взмаху тонкой женской руки. Елица плавно опустилась рядом, пряча глаза, словно боясь даже посмотреть на него, и принялась разглядывать след от стрелы,