Шрифт:
Закладка:
Всегда, в течение всей моей жизни, видела я этот Лик, кровью и слезами орошенный. Сперва далек был он мне и словно чуждым казался, но чувствовала я жуткое, властное влечение к Нему. Потом все ближе, ближе… И вот теперь я подошла к Нему вплотную и порою уже не вижу Его, когда исчезают всякие зрительные образы, когда воспринимается Его иным, неописуемым внутренним восприятием, и вливается эта Сила в меня, растворяя в себе мою душу… А потом вновь, как сейчас, опускается завеса, и снова начинается сознательная жизнь с нормальными чувственными восприятиями. И тогда вновь стоит перед мною неотступно окровавленный кроткий Лик, но еще глубже и загадочнее Его скорбный взор, ибо теперь чувствуется какая-то жуткая близость к Нему, какое-то непонятное, страшное единение моей духовной сущности с Ним, меня призывающим, меня восприявшим, ко мне приходящим, – когда угодно Ему, а не мне, ибо воля моя растворилась в Его хотении…
О, не могу я ничего выразить! Зачем пишу я это? Так ли я понимаю Твое веление? Ничего я не знаю, ничего не могу, постигаю только свое ничтожество. А Ты ко мне приходишь и отдаешь Себя, чтобы меня воспринять и расплавить в Тебе, точно в огне… Не могу понять, чего Ты от меня хочешь, ибо несоизмерима Твоя воля с моим ничтожеством. Почему даешь Ты мне глядеть на Твой Лик, проникать в бездну Твоего взора? Не нужна я Тебе, ничего не могу, слишком я убога и бессильна, не могу приять на себя хоть малой доли того, что Ты мне являешь. Отступи от меня, ибо немощна я и безмерно грешна, и не может Твой свет отражаться в оскверненной моей душе… Возьми жизнь мою, кровь мою, душу мою, волю мою! все, все – Твое… Но не мучай меня непосильным призывом… Не достойна я, больна неисцельно….
Domine, non sum digna, ut intres sub tectum meum, sed tantum dic verbo, et sanabitur anima mea [90]…
2
«Deus quem amat omne quod potest amare, sive sciens, sive nesciens…. Te invoco, Deus veritas, in quo et a quo et per quem vera sunt, quae vera sunt omnia…. Deus per quem discimus aliena esse quae aliquando nostra, et nostra esse quae aliquando aliena putabamus…» [91].
Господи, немеет язык мой. Не могу излить перед Тобою души моей, потому что бессильны слова мои. Хотела я к Тебе воззвать из глубины сердца, полного Тобою одним, и нет у меня слов, – безгласной и немощной припадаю я к Тебе, бессилен весь порыв существа моего, и замираю я перед Тобою, точно скованная невидимою силою. Ты видишь душу мою, Ты знаешь, что вся моя жизнь в этом порыве к Тебе. Почему не даешь Ты мне излиться перед Тобою? Или неугодны Тебе всякие слова, ибо знаешь Ты, что ими не выразить помышлений, Тебе ведомых до выяснения их в моем сознании? Или хочешь Ты, чтобы я отвыкла от слов при созерцании Твоей неизреченной благости, Твоих неисчислимых ко мне милостей?
Я замираю в этом созерцании… Но как мне не найти слов, чтобы выразить, насколько я недостойна такого созерцания? Отойди от меня, Господи, ибо я человек грешный… Не могу я быть участницей тех милостей, которых удостаиваешь Ты кротких и чистых сердцем. Не дерзаю я приступать к яркому свету Твоему, ибо слишком много мрака в душе моей! Дай мне только простираться ниц, как сейчас, перед великим и страшным Твоим таинством! Довлеет ми[92], Господи! Здесь вижу Тебя в том непостижимом акте любви, коим снизошел Ты до грубейшего осязательного нашего восприятия, предоставил Себя нам в пищу, стал доступным всякому осквернению и поруганию… и мне, недостойной, ничтожной, явил Ты эту жуткую тайну… Довлеет мне, Господи! Ум немеет, и нет мне сил идти за Тобой дальше, выше, куда зовешь Ты. Недостойна я парений мысли и полетов – дай мне ползать перед Тобою во прахе земном. Ибо прах этот освящается Твоим присутствием, и целой жизни моей не хватит на поклонение этой тайне. Или не хочешь Ты дать мне погрузиться в нее, ибо в таком созерцании – покой и радость, а призываешь Ты меня на иное страданье? Или на иную радость? Не могу я проникнуть в тайну Твоего призыва, ибо недостойна я его.
Во тьме моей душевной ночи послышался мне глас Твой, Господи, меня призывающий, и я встала и пошла, простирая руки ко свету Твоему. Я поняла тогда, что вся моя жизнь была тоскливым, страстным ожиданием этого призыва, что весь свет, дотоле мне сиявший, был мраком, – что весь смысл всего моего существования в том, чтобы идти за Тобой без оглядки, ибо Ты показал мне ту единую жемчужину, ради которой мало отдать весь мир со всеми его призрачными ценностями[93]… Во тьме ночи моей душевной послышался мне глас Твой, меня призывающий, и я встала и последовала за Тобой[94]… Взявши крест свой, по слову Твоему[95], иду за Тобой… И се, стою пред дверьми чертога Твоего, и не дерзаю внити – «яко одежды не имам да вниду в онь»[96]… Недостойна я, Господи, недостойна я милости Твоей! Но Ты воззвал меня из тьмы моей скорбной и мятежной – дай же мне внити в радость покоя Твоего!
Господь мой и Бог мой, нет мне покоя и радости даже в милости Твоей, ибо вспоминается мне, как часто отрекалась я этой милости. Иисусе Возлюбленный, как часто стучался Ты в двери сердца моего, но не слышало Тебя это сердце, ожесточенное и замкнутое в гордыни своей! Не разумел гласа Твоего помраченный мой разум, истины искавший всюду, кроме Тебя! Ты звал меня, а мне недоступен был кроткий Твой глас – не знала я, что только в свете тихом Твоем сияет вечная правда, и искала я этой правды в грозе и буре, думала, что только молнии могут осветить тьму души моей[97]. И как сгущался вокруг меня мрак, как томился дух мой в этом страстном, безнадежном искании света и истины, изнемогая в непосильной борьбе со всеми жуткими загадками бытия! А Ты тихо звал меня, и я не
