— Да. И в них тоже. Я не хочу… Вы и так тратитесь, Корней… Мне ужасно неловко…

— Это мое сознательное решение. Я хочу, чтобы Аня отдохнула. Аня хочет отдохнуть с вами. Поверьте, мы не разоримся.

Это «мы» заставило затрепетать сразу два любящих сердца. Анино — нежностью. Зинаиды — надеждой. Потому что… Она до сих пор жила в страхе. Перед взрослым, серьезным, опасным мужчиной, почему-то положившим глаз на ее наивную внучку. Старшая Ланцова каждый день ждала, что Аня придет к ней вся в слезах. Из-за того, что что-то не заладилось. Где-то они не смогли. Но иногда от сердца отлегало. Например, когда он вот так невзначай произносил «мы». Или когда давал понять — у них есть совместные планы на… «Ближе к августу».

В том, что Аня по уши влюблена и ни за что от него не откажется, Зинаида не сомневалась. С Корнеем было сложнее, но такие звоночки селили в сердце веру в то, что чудеса случаются…

— А может с подружкой, Нют? — вот только природную упертость не победить так просто, поэтому Зинаида не сдалась. Уловила новую ухмылку, что Высоцкий качает головой, произносит: "порода…", перевела взгляд на внучку. Которая замотала из стороны в сторону, как бы давая понять: никаких подружек. Только ба. Она себе уже намечтала. Он уже пообещал. Поэтому…

Зинаида вздохнула, выдержала паузу… Вздохнула еще раз…

— Можно я подумаю? — и спросила, понимая, что обращаться лучше к Корнею. Больше шансов получить вразумительный ответ.

— Подумайте. Только не очень долго. Лучше оплачивать тур сейчас.

— Хорошо. Я… Я скажу тебе, Нют…

Зинаида сдалась, отвечая немного тревожной улыбкой на то, что Аня не сдерживает эмоции — улыбается еще шире, начинает хлопать в ладоши… Смотрит сначала на ба, а потом на Корнея. Видит его ухмылку — будто бы саркастичную — и зажигается еще ярче, давая Зинаиде понять яснее — они живут в каком-то своем мире. Для окружающих непонятном просто потому, что от них ожидают другого. От мечтательницы и циника. Вот только этим двоим плевать.

Кажется, совершенно плевать.

* * *

Когда обед был съеден, Аня с Зинаидой немного наговорились, а Корней окончательно углубился в свой телефон, с подачи женщин было принято решение собираться.

Конечно, им хотелось бы побыть вдвоем еще, но он откровенно устал. Это было видно. Да и чем заняться дома, они найдут. Поэтому необходимость расставаться не расстроила ни Аню, ни Зинаиду. Уж не говоря о Корнее.

Зинаида подошла к нему, когда мужчина был уже одет, Аня же задержалась в уборной.

Он отвлекся от мобильного, поймав пристальный, но слегка сомневающийся взгляд…

— Корней. Вы простите, пожалуйста. Я хочу вам сказать кое-что, но понимаю, что по вашему мнению это может быть неуместно. Поэтому… Скажите мне, если не хотите ничего знать о…

— О чем? — слышен был щелчок блокировки мобильного. Корней положил его в карман, сам же посмотрел на Зинаиду пристальней. Все же в них с Аней было много общего. Не внешне — в манерах. В том, как мнутся. В том, как слова подбирают. Как волнуются… И вместе с тем, как в нем умирало раздражение относительно Аниных особенностей поведения, это же происходило и относительно особенностей Зинаиды.

— Я просто хочу, чтобы вы знали… Мне звонила Анфиса, — на имени Аниной матери Корней скривился, но не пресек. Зинаида выдержала паузу, испытывая укол боли из-за такой реакции, но прекрасно ее понимая. — Спрашивала, как у нас дела… Интересовалась… Честно вам скажу, не знаю, чувствует что-то или действительно совесть мучает, но… Обещала приехать…

— Да вы что. Как вовремя… — Корней прокомментировал, даже не пытаясь скрыть сарказм. Не испытывал к этой женщине ничего, кроме презрения. И притворяться не собирался. Из-за "средней" Ланцовой ему досталась покалеченная душой девочка. Из-за нее Аня всю жизнь так и будет преодолевать. Бороться за любовь. Доказывать ее. Даже там, где доказывать уже давным-давно ничего не надо. Даже там, где поводов для сомнений нет.

Видел, что Зинаида улыбается грустно. Но это тоже не его вина. Ланцовым всегда больно при встрече с реальностью.

— Вы не думайте, Корней. Я не для того говорю, чтобы вы… Взяли что-то на себя. Боже упаси. Просто… Хочу, чтобы вы знали. И правильно поняли. Я не сказала Анфисе, что в Аниной жизни произошли важные изменения. Я не сказал о вас. Что она не живет со мной не сказала. Не поверите, но она спрашивала… Впервые, наверное, так много спрашивала об Ане, — Зинаида понизила голос, бросая короткий взгляд в сторону двери в ванную комнату. Корней же снова скривился. Еще одно очко на счету «образцовой матери». — Меня взволновал ее интерес. Я чувствую… Что-то тут нечисто. А вы же понимаете… Вы же все понимаете… Если она приедет, если увидит… — Зинаида окинула взглядом коридор, перевела его на самого Корнея… — Если она все это увидит, поймет… Будет беда, Корней. Аня очень хочет, чтобы Анфиса ее любила. Анфиса — достаточно умна, чтобы…

— Если вы хотите предостеречь меня от того, чтобы позволять этой женщине садиться на собственную шею, то не волнуйтесь. У меня нет такого в планах. Я не испытываю к ней приязни. Она поступила с вами по-скотски. Прощать ли такое поведение — вопрос ваш. Я прощать и поощрять не собираюсь. Если она приедет, если я увижу, что она пытается манипулировать Аней — я буду жестким. Она ей не нужна. Такая мать ей не нужна.

Корней произнес, глядя Зинаиде в глаза. Видел, как взгляд отмирал, но сказал все, что хотел. Знал, что умом старшая Ланцова с ним согласна. И что спокойно выслушать такое не может — тоже знал. Но в целом-то… Она ведь для этого и заговорила. Чтобы… Быть уверенной.

— Просто вы так… На меня… Если бы Аня не заговорила о море, то я смолчала бы. Но я вижу, что вы… Простите за честность, но я вижу, что вы ведете себя не так, как я ожидала. Вы не просто любите Аню. Вы идете у нее на поводу. Вы позволяете ей собой крутить. Я понимаю, что у вас наверняка есть рамки дозволенного. Но просто… Может случиться так, что… Вам будет сложно бороться с Анфисой если вдруг… Вы должны это понимать…

— Я не забивал на своего ребенка на пятнадцать лет, Зинаида. Я не выбрасывал его за шкирку из собственного дома только потому, что мне предложили неплохие деньги с единственным небольшим условием: подставить самых близких. Я не пообещал приехать, когда все уже вроде как должно было наладиться. Тем не менее, я могу с закрытыми глазами определить — Аня счастлива или несчастна в определенный момент времени. Просто почувствовать. Мы прошли непростой путь. Научились друг друга понимать. Мне кажется, я могу рассчитывать на то, что мое слово что-то будет значить для Ани. Ваша дочь же сама себя лишила права на уважение. Мое точно. Уверен, Аня совсем скоро поймет, что и ей уважать… Анфису… Не за что.

Его слова были жестокими, но справедливыми. Зинаида кивнула, испуская протяжный вздох. Ей нечего было возразить. Даже добавить нечего. Ведь если убрать эмоции, в сухом остатке все четко так, как он сказал. И потерять уважение к матери, любую веру в нее — это лучшее, что может случиться с Аней. Как бы парадоксально ни звучало, лучшее.