— Уже можно или позже? — Аня непременно покраснела бы, замялась, услышав вопрос раньше. Сейчас же… Закивала, чувствуя, как мужские губы опускаются к шее, целуют, а сама она проходится пальцами по его позвонкам, ныряя в волосы.

И снова подхватил, и снова понес, «профессиональным» движением ослабляя давление бра на спину, помогая стянуть бретели… Двое услышали новый стук о пол — теперь крючков и обтянутых тканью косточек.

Корней открыл дверь, занес Аню, опустил на кровать…

Глядя в глаза, стягивал колготки вместе с бельем, снова отошел, снова смотрел…

И снова Аня могла бы застесняться, но слишком хотела. Чтобы смотрел. Чтобы вот так возбужденно. Чтобы вот так возбуждающе…

И сама тоже смотрела. Как он снимает рубашку к черту. Подходит, нависает. Начинает целовать, руководящим жестом ухватив ее за кисть, потянув на себя. Чтобы и она поучаствовала в процессе раздевания.

Чтобы чуть позже, когда к черту же мужские туфли, брюки… И громкий удар пряжки о пол. Бесшумное падение на него же боксеров… Потянулась, сжала с силой, закрыла глаза, углубляя поцелуй, чувствуя возбуждение такой силы, что просто от скольжения ладонью по длине кажется, что уже можно кончить, но стоит Ане подняться чуть выше по кровати, раскрыть колени, почувствовать касание его кожи к своей — грудь к груди, живот к животу, ее внутренняя сторона бедер к его внешней, почувствовать первое касание там… И сдержать стон — никаких шансов.

Впрочем, как и не закрыть глаза, не прогнуться, не откинуться, не закусить губу…

— Ань… — и испытать легкую злость, потому что он зачем-то окликает, чего-то хочет вместо того, чтобы просто… Войти и скорее всего тремя движениями довести до первого оргазма. — Смотри на меня, зайка.

Он не двигается. Давит на вход, пульсирует, но не двигается. И приходится… Слушаться.

Распахнуть глаза, посмотреть…

— Ты лучшее, что со мной случилось, веришь? — услышать вопрос… Затрепетать… И понять, что он сократил путь до оргазма на два движения, кажется. Просто войти — и она взорвется, когда в ушах будет звенеть…

Вот только ответить ей нечего. Корней и так знает, что он — ее лучшее. Поэтому…

— Пожалуйста… — она подается навстречу, стонет в губы, ждет компромиссных — двух толчков… И чувствует, что ей хватило… Он тоже чувствует. Усмехается… Трется носом о щеку, ждет, когда ее чуть отпустит, а потом, когда она снова с ним, продолжает.

Занятие любовью.

* * *

Субботнее утро началось слишком рано. Корней зачем-то встал ни свет, ни заря. Аня не проснулась до конца, но через дрему чувствовала, что он снимает руку с ее голого тела, отбрасывает одеяло с себя, поправляет на ней, идет в душ…

Стоило бы проверить время, но Аня не могла. Ей было слишком хорошо. Тело ныло. Хотелось… Снова. Чтобы вернулся, прижал к себе, начал целовать…

Но это не случилось. Он оделся в спортивное, взял телефон, дождался, когда Аня откроет один глаз.

— Пробегусь.

Сказал. Видел, что девушка хмурится. Понимал, что наверняка хочет что-то спросить… Но в итоге просто кивает, снова закрывает глаза, перебирается на его подушку.

Улыбается, когда он целует в плечо.

Остается в спальне, когда он выходит…

Снова засыпает с мыслями о том, что он быстро вернется и нырнет к ней. Вот только…

Проснувшись через какое-то время, Аня села в кровати, прислушалась, присмотрелась…

Поняла, что не возвращался. Потянулась за телефоном, который показал, что время близится к десяти, почему-то занервничала, мотнула головой, отгоняя всякие мысли.

Набрала, он скинул… Почувствовала новую тревогу. Но во второй раз не стала. Потому что скорее всего занят. Возможно, срочно понадобилось куда-то поехать. Такое бывает. Сможет — перезвонит.

Успокаивая себя этим, Аня сходила в душ. Выпила утренний кофе, глядя из окна вниз под подъезд и понимая, что машины Высоцкого под домом нет…

Было тревожно. Иногда становилось практически страшно, но Аня понимала, просто нужно ждать. Иногда просто нужно ждать.

Чтобы отвлечься — взяла гитару. Сидела в гостиной, разыгрывалась, занимая пальцы и мысли, то и дело поглядывая на телефон, лежавший на журнальном столе. Хотела… Чтобы хотя бы позвонил. А лучше — вернулся.

Когда услышала, что в замке проворачивается ключ, без преувеличение выдохнула.

Отложила гитару, поднялась, пошла навстречу…

Просканировала взглядом, поняла, что что-то в нем ее безумно смущает, вот только… Неясно, что…

Разулся, скинул куртку, улыбнулся даже. Коснулся губами щеки, зачем-то пошел на кухню…

И она за ним. Остановилась, следила, как он моет руки. Тщательно. С мылом. Показалось, что вода розоватая…

Тянет бумажные полотенца, промакивает, смотрит на Аню, когда она на полотенца… Которые Корней комкает, выбрасывает в урну, упирается руками в столешницы — кухонного гарнитура и острова…

— Как пробежка? — Аня спросила, сглотнув, практически заставляя себя перевести взгляд на его лицо, чувствуя, что сердце бьется в горле… Знала, что в ее взгляде все читается. И что он это видит…

Смотрит прямо. Может быть даже жестко. Но это… Остаточное…

— Хорошо. Удачно я бы даже сказал.

Отвечает спокойно, продолжая смотреть Ане в лицо, когда она вновь опускает взгляд на костяшки. Сбитые. С парой вновь набухших капель крови…

— Ты голодный? — и пусть выглядит это сюрреалистично, но Аня задает вопрос так, будто… Будто ничего не произошло.

— Да. — И Корней отвечает так же.

— Ты что-то легкое хочешь или… Мне Ольга подсказала. Я научилась стейк жарить, как тебе нравится. В холодильнике есть. Я могу… Быстро…

Пытаясь говорить так, чтобы звучало хотя бы нормально, Аня вновь посмотрела в лицо. Ненадолго. Потому что сложно. Потому что он не отошел еще. Он злой до сих пор.

— Стейк будет отлично.

Говорит отрывисто. Не двигается, когда Аня делает шаг к нему, не убирает руку, когда она тянется… Касается чуть выше сбитых мест, шепчет…

— Обработать надо…

— Не надо. Все нормально.

Корней же тянется губами к ее виску, не целует, просто прислоняется, дышит, скорее всего закрыв глаза. Успокаивается… Аня накрывает его кулак своей ладонью. Ей больно. Ей страшно. Она снова чувствует себя… Виноватой. Но даже сказать толком ничего не может. Понимает — сейчас это опасно.

— Зачем, Корней? Он же… Ушел уже. Он же… — Готовясь к тому, что он может взорваться, Аня снова шепнула, жмурясь. Только вот… Этого не случилось. Он продолжал просто дышать, шевеля волосы, щекоча не только кожу, но и нервы.

— Ему было сказано не подходить к тебе. Он подошел. Это мое дело, Аня. Не лезь.