Маркус сидел за столом и что-то быстро писал. В простой рубашке (в комнате было душно) и домашних штанах он совсем не походил на грозного инквизитора. Гилл вздохнул — иногда реальность очень обманчива, как, например, в случае с Марком. Тот, услышав скрип двери, отложил в сторону автоматическое перо и развернулся на стуле к Гиллу: «Добрый вечер. Проходи!»

Гилл прищурился и сказал, проходя в комнату и садясь на кровать — больше в этой аскетичной комнате сидеть было негде:

— Недобрый вечер. Тебе нестыдно?

«За что? — не понял его Маркус, быстро копаясь в мыслях друга. Гилл даже чувствовал скорость, с которой они просеивались и откидывались в сторону. Или это, скорее всего, его мнительность. — А, за это… Нет, нестыдно»

Гилл качнул головой:

— Иногда я жалею, что успел тогда… Очень жалею. — прозвучало это очень горько. — Зачем ты так, Марк?

«Надо», — коротко ответил Маркус, снова разворачиваясь к столу и берясь за ручку. Гилл не выдержал и эфиром вырвал её из рук друга:

— Марк, поговори со мной!

«Не умею, Эвирок!» — отрезал мужчина.

— Ты все прекрасно понял. Зачем ты заставил отца Корнелия солгать на совещании? Ты же прекрасно понимаешь все последствия этой лжи. Хейг явно поверил… Он расскажет Мюраю, и тот обнадежится. Ты хоть знаешь, как чувствует себя человек, когда потерял все, и вдруг блеснул лучик надежды?! Ты хоть понимаешь, что почувствует Мюрай, когда поймет, что это была ложь… Что никто не снимет с него клеймо предателя? Мое слово против трех показаний — мне не перебить в суде при пересмотре дела показания Блека, Фейна и Шекли.

Маркус подвинул бумагу, которую писал перед приходом Гилла, на край стола: «Подписывай!»

— Что это? — Гилл взял документ и принялся внимательно читать.

Маркус любезно пояснил: «Твои заверенные эфиром показания, что Мюрая под пытками заставили оговорить себя. И не забудь заверить эфиром.»

— Не поможет, Марк. — но вопреки своим словам, он тут же расписался и заверил эфиром.

«Показания трех офицеров против одного Шекли?»

— Трое? Я, Блек… И? — Гилл нахмурился, пытаясь понять, что же происходит. — Думаешь, кто-то поверит, что Ривз так был опечален случившимся с Мюраем, что перед смертью написал признательные показания?

«Фейн. Он уже заверил бумагу у нотариуса. Шекли заткнется и на все согласится. Мюрая оправдают. И я знаю, что чувствует человек, который поверил в спасение и вдруг понял, что ошибся — ты постоянно об этом мне напоминаешь.»

Гилл приложил правую руку к сердцу и покаянно склонил голову:

— Прости, Марк. Я был неправ. Я… Мой юношеский максимализм вернулся во всей красе.

«Прощен», — Маркус положил подписанный Гиллом документ в папку и убрал её в сейф, потом вернулся за стол и развернул стул к Гиллу. Тот сидел, уткнувшись в пол, и переживал. Маркусу пришлось вновь повторяться: «Кайл, я серьезно — я не злюсь. Я знаю — я отнюдь не добро, но насмехаться над Мюраем не входит в мои планы.»

Гилл оторвался от осмотра носков своих туфель и поднял глаза на Маркуса:

— Ты пойдешь ради Мюрая против главы своего храма?

«Изыди, атеист!»

Гилл скривился, но вопрос повторил:

— Ты пойдешь ради Мюрая против короля? Ведь Мюрай — шпион Вернии. Это совершенно точно. Ты солжешь королю?

«Главой моего храма может быть только Сокрушитель. Только боги — основа храма, а отнюдь не король и Защитник веры. Я держу отчет перед Сокрушителем, и перед ним я чист. Мюрай хотел лишь одного — мира. Он хотел предотвратить войну. Так что перед богами он чист. Пусть будет чист и перед людьми. Ты веришь моему слову?»

— Да! — твердо сказал Гилл. — Значит, ты и в его мозгах покопался… В чьих еще?

«Неважно. Что-то еще, Кайл?»

— Ты куда-то спешишь?

Маркус обвел руками свой стол: «У меня много работы.»

— Хорошо. Тогда еще одна новость — Фейн явно собрался штурмовать катакомбы в поисках потенцита — он весь день пропадал в музее Естествознания у знаменитого макета… А еще Фейн очень расстроен новостями, которые с городского собрания принес Шекли. Особенно его задела новость о пересмотре дела Мюрая. С чего бы?

«С того, что он шантажировал неру Ренар. И она по глупости согласилась — а ведь вроде умная женщина. Пришлось вмешаться.»

— Именно поэтому отец Корнелий и высказался о Мюрае, — задумчиво сказал Гилл. — И в мозгах неры Ренар ты тоже покопался… Заодно с мозгами отца Корнелия… Марк, ты не много ли себе позволяешь?

«Не больше, чем обычно»

Гилл, к сожалению, знал: усовестить Марка практически невозможно. Как же, сверхчеловек, которому дано больше, чем другим…

— Значит, следим за Фейном? За ним, кстати, кто-то ходит — кто, я не понял…

«Сержант Одли. За тобой, кстати, тоже ходит парочка — охрана, а не топтуны. Так что не вздумай сбрасывать с хвоста!»

— Дожил — боевой офицер ходит по городу с охраной! Ниже падать некуда.

«Падать всегда есть куда — это ты зря. И по поводу новостей о возможном теракте в отношении Особого управления — это утка, её запустила полиция. Можешь не бояться подрыва.»

— Одной головной болью меньше.

«И за Фейном я пойду один.»

— С чего бы?

«С того, что я так решил.»

Гилл пристально посмотрел в алые глаза Маркуса — и ведь не передумает, считает, что раз менталист, то справится со всем.

— Хорошо. Тогда я дожму Шекли.

«Не смей трогать Шекли.»

— Но сколько можно тянуть? Раз в катакомбы идет Фейн, то Шекли безопасен.

«Мы можем ошибаться. И в катакомбы Фейн может идти как раз из-за Шекли. Тягу к наживе тоже легко подогревать, как и тягу к насилию. Мы до сих пор не знаем, кто точно: Шекли или Фейн — наложил проклятье на Ривза. Так что сидишь и ждешь моего возвращения, боевой офицер.»

— Я не ребенок, Марк. Я не нуждаюсь в защите и помочах. Я справлюсь!

«Напомнить, что ты, такой не нуждающийся в защите стал тварью, которой все равно, что в подвале убивают человека?»

— Я там был самый вменяемый…

«Ты не полезешь к Шекли!»

Гилл прищурился:

— А иначе..?

Маркус чуть наклонил голову вниз, заглядывая Гиллу в глаза, и тот рухнул, как подкошенный, на кровать. Инквизитор в последний момент эфиром удержал его голову, не позволяя удариться о стену.

…Привычно тошнило. Голова гудела, как… Как… Как всегда после чистки. Гилл застонал — опять! Только поверишь, что Марк — человек, а он опять проклятая нелюдь, которая считает себя выше всех. Сверхчеловек, чтоб не попал